Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

Майский Иван Михайлович

«…Мы были приглашены сюда для того, чтобы выработать военную конвенцию. Поэтому нам трудно понять действия советской миссии, намерение которой, очевидно, заключалось в постановке сразу же сложных и важных политических вопросов… Французская и английская миссии не могут принять на себя ответственность за отсрочку, которая имеет место» [137] .

В тот же день советская сторона огласила также письменный ответ советской миссии, из которого я приведу здесь следующие выдержки:

137

Там же, стр. 158.

«Подобно тому, как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять

участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это — военная аксиома…

Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу…

Если, однако, этот аксиоматический вопрос французы и англичане превращают в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР.

Ввиду изложенного ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны» [138] .

138

«Переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции в Москве в августе 1939 г.» — «Международная жизнь», 1959, № 3, стр. 157.

Таким образом, военные переговоры из-за саботажа Англии и Франции также зашли в тупик.

Дилемма советского правительства

Что было делать?

Перед Советским правительством остро встала дилемма: продолжать ли тройственные переговоры с явно нежелающими пакта правительствами Англии и Франции или же поискать какие-либо иные пути для укрепления своей безопасности?

Здесь на память невольно приходил один яркий эпизод из ранней истории Советского Союза.

Сразу после Октябрьской революции молодое и еще не окрепшее Советское государство было поставлено перед решением важного и трудного вопроса: как прекратить войну, в обстановке которой оно родилось? От того или иного решения этой задачи зависело все будущее революции и Советской страны, больше того — все будущее человечества.

В самом деле, каково было положение? В России только что произошла революция. Она столкнулась с бешеным сопротивлением старых господствующих классов, поддерживаемых всем капиталистическим миром. Она унаследовала от царского режима тяжелую экономическую разруху и темноту широких народных масс, Чтобы устоять и выжить, молодая и еще слабая Советская республика больше всего нуждалась в мире или хотя бы временной «передышке».

Как же поступило тогда Советское правительство, руководимое В.И.Лениным?

В знаменитом Декрете о мире от 8 ноября 1917 г. и в последующих нотах, адресованных различным правительствам, оно прежде всего апеллировало ко всем воюющим странам, предлагая немедленно прекратить военные действия и заключить общий, справедливый, демократический мир без аннексий и контрибуций. Советское правительство считало, что такая форма ликвидации войны является наиболее желательной, наиболее соответствующей интересам рабочего класса и всего человечества.

Известно, что инициатива Советского правительства пала тогда на каменистую почву. Ни Германия и Австро-Венгрия, ни Англия, Франция и США не откликнулись на призыв Советского государства. Скованные в смертельной схватке, они продолжали войну еще свыше года.

Как в этой ситуации поступило Советское правительство? Как поступил Ленин?

Советское правительство не пошло ни по пути «революционной войны», на который его толкали так называемые левые коммунисты, ни по пути «ни мира ни войны», который ему рекомендовал Троцкий. Советское правительство избрало иной путь. Ход его рассуждений был такой: если по причинам, от него не зависящим, сейчас нельзя добиться всеобщего демократического мира, что было бы, конечно, самым лучшим, то надо по крайней мере позаботиться о скорейшем выходе из войны собственной страны. Это исключительно важно для спасения революции и для сохранения отечества социализма. Если «передышку» нельзя получить путем заключения общего

мира, надо получить ее хотя бы через сепаратный мир с Германией. Да, конечно, Германия — агрессивно империалистическая держава, но что из того? Советская Россия существует не в вакууме, а в конкретном окружении враждебного ей капиталистического мира. Поскольку общий демократический мир вопреки воле Советского правительства в данный момент неосуществим, надо добиться хотя бы временной «передышки» через соглашение с германским империализмом (разумеется, при непременном условии его невмешательства во внутренние дела Советской России).

И Ленин сделал решительный шаг, который тогда кое-кому казался отступлением от принципов Октябрьской революции, но который на самом деле являлся гениальным маневрированием именно во славу этих принципов.

Отсюда — Брестский мир, мир очень тяжелый, мир с аннексиями и контрибуциями за счет Советской страны, мир плохой, мир «похабный», как называл его Ленин. Однако этот мир дал Советской республике то, что ей тогда больше всего было нужно, дал «передышку», которая, как показало дальнейшее, была необходимой предпосылкой мощного развития СССР в последующие десятилетия. История полностью оправдала действия Ленина в те трудные дни. Ленин показал себя тут как величайший мастер революционного дела, который не жертвует его существом ради революционной фразы [139] .

139

Любопытным подтверждением правильности ленинского маневрирования в дни Бреста, подтверждением — странно сказать — из лагеря наших врагов, являются размышления немецкого генерала Гофмана, принимавшего участие в брест-литовских переговорах с германской стороны. В своей книге «Война упущенных возможностей» он писал: «Я часто раздумывал о том, не лучше ли было бы, если бы имперское правительство и верховное военное командование уклонилось от всяких переговоров с большевистскими властями. Тем самым, что мы дали им возможность заключить мир и таким образом исполнить страстное желание народных масс, мы им помогли прочно захватить власть и удержать ее» (Гофман. Война упущенных возможностей. М., 1925, стр. 160).

В 1939 г., 22 года спустя после Бреста, Советское правительство снова стояло перед важным и «рудным вопросом. Конечно, за прошедшее с тех пор время многое в мире изменилось, и прежде всего в огромной степени возросло могущество Советского Союза. Но все-таки в ситуации 1939 г. было немало элементов, сходных с теми, которые доминировали в 1917 г.

В 1939 г. Советскому Союзу опять угрожала большая опасность опасность агрессии со стороны фашистских держав, главным образом со стороны Германии и Японии; больше того — опасность создания единого капиталистического фронта против Советского государства, ибо, как ярко показала история тройственных переговоров, Чемберлен и Даладье могли в любую минуту перекинуться на сторону фашистских держав и в той или иной форме поддержать их нападение на СССР. Надо было во что бы то ни стало парировать эту опасность, но как?

Наилучшим выходом, к которому всеми силами и средствами стремилось тогда Советское правительство, было бы создание могущественной оборонительной коалиции из держав, не заинтересованных в развязывании второй мировой войны. Конкретно речь шла в первую очередь о тройственном пакте взаимопомощи между Англией, Францией и СССР. Выше достаточно убедительно показано, что Советское правительство первоначально стало именно на этот путь: именно оно предложило Англии и Франции заключение тройственного пакта взаимопомощи, именно оно в течение целых четырех месяцев упорно вело переговоры о таком пакте с Лондоном и Парижем, проявив при этом почти ангельское долготерпение.

Однако в силу последовательного саботажа Чемберлена и Даладье, делавших ставку на развязывание германо-советской войны, о чем уже неоднократно говорилось раньше, в августе 1939 г. тройственные переговоры окончательно зашли в тупик, и спор о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии явился лишь последним и решающим звеном в длинной цепи предшествующих разочарований. Теперь стало совершенно ясно, что тройственный пакт для борьбы с агрессорами неосуществим, и притом не по нашей вине. В самом деле, если бы мы даже, допустили, что такой пакт будет в конце концов подписан, то прежде всего возникал вопрос: сколько еще времени понадобится для достижения подобного результата? И не придет ли он слишком поздно для того, чтобы остановить поднятую руку агрессоров? Ведь почва Европы уже горела под ногами!