Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Шрифт:
— Я должен посоветоваться с моими экспертами. Из глубин Форин оффис появился какой-то седовласый муж весьма почтенного вида, и Батлер рассказал ему, в чем дело,
— Нет, это невозможно! — категорически отрезал эксперт.
— Но почему? — с недоумением спросил я.
— За всю почти двухсотлетнюю историю Форин оффис, — безапелляционно разъяснял эксперт, — не было прецедента, чтобы подпись короля передавалась по телеграфу (британские верительные грамоты подписываются королем).
— Вот видите, — многозначительно заметил Батлер.
— Ваш аргумент, — обратился я к эксперту, — меня ничуть не убеждает… Пусть в истории Форин оффис такого случая не бывало, но ведь в истории человечества не бывало и такой войны, как нынешняя. Надо идти в ногу со временем, и вы, англичане, иногда это умеете делать… Вот пример: раньше здание парламента освещалось свечами, а сейчас в нем горят электрические лампочки… Следуйте примеру парламента и отправьте верительные грамоты Криппсу
Эксперт, однако, оказался большим упрямцем, а Батлер молчал и с почтением посматривал на эксперта. Это была еще одна иллюстрация на тему о взаимоотношениях между английскими парламентариями и чиновничьим аппаратом. Внутренне я смеялся, но надо было все-таки находить какой-то практический выход из положения. Тогда я предложил:
— Изготовьте верительные грамоты Криппсу, официально пришлите их мне в советское посольство, я так же официально уведомлю вас об их получении, а затем уже сам я передам содержание верительных грамот в Москву по телеграфу. Оригинал же отправлю в Народный комиссариат иностранных дел, когда представится оказия.
Лица моих собеседников внезапно просветлели, а Батлер воскликнул:
— Вот и прекрасно: мы действительно так и сделаем!
В результате Криппс спустя несколько дней стал британским послом в Москве и 1 июля был принят Сталиным, которому он передал личное письмо Черчилля. В своем письме британский премьер говорил (как современно это звучит!), что, несмотря на всю разницу систем, господствующих в Англии и СССР, отношения между ними в области международных проблем могут быть «гармоничными и взаимно выгодными» и что Англия твердо решила бороться против гегемонии Германии, которая угрожает Европе.
Несмотря, однако, на эти ободряющие слова, «гармоничных и взаимовыгодных» отношений никак не получалось, ибо мировая, а особенно европейская обстановка тогда была полна таких сложностей и противоречий, что делала очень трудной не только серьезное улучшение, но даже простую нормализацию политических и экономических контактов между обеими странами. Для того чтобы дать некоторое представление о характере имевшихся трудностей, приведу только один пример.
Как известно, летом 1940 г. Эстония, Латвия и Литва вошли в состав СССР. 15 августа того же года я посетил Галифакса и от имени Советского правительства просил его принять меры к ликвидации британских миссий и консульств, существовавших раньше в Прибалтике, а также к упразднению бывших прибалтийских дипломатических представительств в Англии. Галифакс уклонился от прямого ответа на мой демарш и вместо этого пустился в длинные рассуждения на тему о том, как следует квалифицировать действия СССР в отношении прибалтийских государств: агрессия это или не агрессия? В итоге Галифакс приходил к выводу, что действия СССР приходится рассматривать как агрессию со всеми вытекающими отсюда выводами.
Слушая британского министра иностранных дел, я думал — как лучше всего реагировать на его аргументацию. Разумеется, я легко мог бы облечь свой ответ в столь разумные и привычные для нас марксистско-ленинские формулы, они настолько общеизвестны, что едва ли есть необходимость их повторять, однако из долгого опыта я знал, что люди, подобные Галифаксу, их совершенно не воспринимают. Эти формулы отскакивают от их сознания, как от стены горох. А мне важно было сказать Галифаксу что-либо такое, что могло бы воздействовать на его разум и его чувства и толкнуть его на некоторые практические шаги для ликвидации британских дипломатических представительств в Прибалтике и балтийских дипломатических представительств в Англии. Надо было поэтому найти такой язык, который был бы понятен Галифаксу, и облечь мои аргументы в такие конкретные образы, которые что-то говорили бы его мышлению и фантазии.
— Вы знаете, лорд Галифакс, — начал я, — что я сибиряк… Так вот, позвольте мне рассказать вам сказку о сибирском крестьянине… В одной деревне проживал крестьянин по имени Иван. Он тяжело заболел, и соседи решили, что ему суждено умереть… Тогда, не дожидаясь кончины больного, один сосед взял и увел к себе его лошадь… Другой сосед взял и увел к себе его корову… Третий сосед взял и утащил у него плуг… Но случилось неожиданное: больной крестьянин выздоровел и увидал, что за время его болезни сделали соседи. Тогда он пошел к первому соседу и сказал: «Отдай мне мою лошадь». Сосед стал сопротивляться. Крестьянин крепко стукнул его и забрал свою лошадь. Потом крестьянин пошел ко второму соседу и сказал: «Отдай мне мою корову». Второй сосед, видя, что случилось с первым соседом, пошумел, поругался, но в конце концов отдал корову без драки. Потом крестьянин пошел к третьему соседу и сказал: «Отдай мне мой плуг». Третий сосед после опыта первых двух уже не рискнул даже ругаться и просто вернул плуг его прежнему владельцу… Так вот, лорд Галифакс, кто же, по-вашему, тут агрессор: крестьянин Иван или его соседи?
Галифакс долго молчал после моей «сказки», потом посмотрел на потолок, потом потер переносицу и наконец произнес:
— Да, это интересная точка зрения.
Конечно, я понимал, что сказка о сибирском крестьянине не является последним
Здесь мне хочется сделать небольшое отступление и показать на одном ярком примере, с какой осторожностью надо относиться к официальной английской историографии о второй мировой войне.
В 1962 г. в Лондоне вышла толстая книга (около 600 страниц большого формата) под заглавием «Британская внешняя политика во второй мировой войне», принадлежащая перу сэра Левлина Вудворда [178] . Она включена в серию книг по истории второй мировой войны, выпускаемых «Издательством Ее Величества», официальным издательством британского правительства. На стр. 29–30 названной книги автор передает содержание беседы, которую 30 января 1940 г. я имел с Батлером. Беседа касалась разных вопросов, в том числе и германо-советских отношений, которые тогда особенно интересовали английское правительство. При этом Вудворд пишет:
178
Llewellin Woodward. British Foreign Policy in The Second World War. London, 1962.
Он (т.е. я. — И.М.) пояснил, что «нет ничего сентиментального» в сближении между Германией и Россией. Советское правительство имеет намерение следовать только своим собственным интересам. «Мы живем в период перемен, когда все может случиться, и в обстановке джунглей иногда сходятся самые чужеродные животные, если они чувствуют, что это служит их общим интересам».
Выражения, взятые в кавычки, должны воспроизводить мои подлинные слова, якобы употребленные в беседе с Батлером.
Охотно подтверждаю, что 30 января 1940 г. у меня действительно была большая беседа с Батлером на различные темы (главным образом о происходившей тогда советско-финской войне), но в ней не было сказано ни слова о «джунглях» и «чужеродных животных».
Упоминались ли, однако, в моих разговорах с Батлером когда-либо «джунгли»? Да, упоминались, и вот при каких обстоятельствах. Привожу запись, сделанную мной 27 ноября 1940 г. (т.е, сочти десять месяцев спустя после беседы 30 января):
«Был сегодня у Батлера. Имел большой разговор, в котором между прочим был затронут вопрос об английских предложениях по улучшению советско-английских отношений, предложениях, врученных Криппсом в Москве 22 октября. Суть этих предложений сводится к следующему:
(а) СССР проводит в отношении Англии столь же благоприятный нейтралитет, как в отношении Германии;
(б) британское правительство будет консультироваться с Советским правительством по вопросам послевоенного устройства и обеспечит ему участие в будущей мирной конференции;
(в) Англия не будет создавать или участвовать в антисоветских альянсах, если СССР не будет создавать или участвовать в антибританских альянсах;
(г) Англия и СССР возможно шире развернут торговлю, причем Англия готова снабжать СССР всем, что необходимо для его обороны;
(д) британское правительство признает де-факто суверенитет СССР в Прибалтике, Бессарабии, Западной Украине и Западной Белоруссии;
(е) Англия и СССР заключают пакт о ненападении, подобный германо-советскому.
Батлер спросил меня, что я думаю об этих предложениях. Я ответил, что они вызывают у меня два чувства: удивления и раздражения. Удивления, потому что британские предложения не имеют никакой реальной основы. Вот пример: английское правительство обещает нам признание «де-факто» советского суверенитета в Прибалтике, но ведь мы уже сейчас имеем такое признание: британские дипломатические представители не так давно не кину ли по нашей просьбе территорию прибалтийских республик. Что же к этому прибавляет теперешнее предложение британского правительства?
— А что вызывает у вас раздражение? — с некоторым беспокойством спросил Батлер.
— Раздражение у меня вызывает, — отвечал я, — тот пункт английских предложений, где британское правительство обещает СССР обеспечить участие в будущей мирной конференции, — разве британское правительство воображает себя чем-то вроде апостола Петра, который, согласно распространенной легенде, держит в своих руках ключи от дверей рая?
Батлер был несколько смущен и стал говорить, о том, что, пожалуй, формулировка соответственного пункта предложений является не совсем удачной. Во всяком случае, британскому правительству чужды какие-либо высокомерие и заносчивость.
— Видите ли, мистер Батлер, — заметил я, — то, что мы сейчас наблюдаем в Европе, да, пожалуй, и во всем мире, — это джунгли (Батлер кивнул головой в знак согласия). В джунглях же считаются только с жестокой, суровой реальностью. В чем реальность английских предложений? Я ее не вижу».