Воспоминания советского посла. Книга 1

Майский Иван Михайлович

По дороге мой спутник в качестве любезного хозяина занимал меня разговорами. Он рассказывал подробности о различных достопримечательностях столицы, слегка подшучивал над вкусами и обычаями англичан. Между прочим, он подчеркнул разницу в ритуале вручения верительных грамот между послами и посланниками. У первых это обставлено более торжественно, чем у вторых. В частности, придворные кареты посылаются только за послами. Посланникам приходится приезжать во дворец в собственных автомобилях.

— Может быть, это удобнее? — полушутя заметил я.

— Помилуйте! — с легким возмущением воскликнул мой спутник. — Ведь вся прелесть веков пропадает.

Я сразу почувствовал англичанина.

Наконец наша карета въехала в каменные ворота Букингемского дворца, и мой сосед, изящно повернувшись, все с той же легкостью в тоне произнес:

— Ваше превосходительство, разрешите вас предупредить…

И он стал рассказывать мне о деталях предстоящей церемонии.

Я опять почувствовал англичанина.

* * *

Путешествие в прошлое кончилось. Настоящее властно вступало в свои права.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1.

Растерянность

и смятение в эмигрантских кругах, вызванные войной, не ограничивались только Швейцарией. Н. К. Крупская в своих «Воспоминаниях о Ленине» (М., 1957) пишет:

«В наших (т. е. большевистских. — И. М.) заграничных группах, которые не переживали революционного подъема последних (перед началом войны. — И. М.) месяцев в России и истомились в эмигрантщине, из которой так хотелось многим во что бы то ни стало вырваться, не было той твердости, которая была у наших депутатов (в Государственной думе. — И. М.) и у русских большевистских организаций. Вопрос для многих был неясен, толковали о том больше, какая сторона нападающая. В Париже в конце концов большинство группы высказалось против войны и волонтерства, но часть товарищей — Сапожков (Кузнецов), Казаков (Вритман Свиягин)^{29}, Миша Эдишеров (Давыдов, Мойсеев), Илья, Зефир и др. пошли в волонтеры во французскую армию. Волонтеры — меньшевики, часть большевиков, социалисты-революционеры (всего около 80 человек) приняли декларацию от имени «русских республиканцев», которую опубликовали во французской печати. Перед уходом волонтеров из Парижа Плеханов сказал им напутственную речь. Большинство парижской группы осудило добровольчество. Но и в других группах вопрос был выяснен не до конца» (стр. 230-231).

Если так обстояло дело с большевистскими группами, то легко себе представить, какой разброд господствовал в других эмигрантских группах — меньшевистских, эсеровских, польских и т. д.

Приложение 2.

 В те годы нам, эмигрантам, приходилось довольствоваться преданиями и легендами о прошлом Коммунистического клуба. Сейчас, благодаря усилиям главным образом советских ученых, имеются более точные, но все еще недостаточно полные сведения об истории этого любопытного учреждения. Основано оно было 7 февраля 1840 г. двумя немецкими революционными эмигрантами, членами тайного Союза Справедливых, Карлом Шаппером и Иосифом Молем. Официальное название его было «Просветительное общество немецких рабочих», а видимая деятельность состояла в мирной пропаганде идей социализма. Одновременно «Просветительное общество» являлось легальным прикрытием для тайной общины Союза Справедливых. Первоначально «Просветительное общество» развивалось довольно медленно и в 1844 г, имело только около 30 членов; в последующие годы число его членов значительно увеличилось, и оно создало даже свою типографию. В июне 1847 г. в Лондоне состоялся первый, а в ноябре того же года — второй Конгресс Союза Справедливых, переименованного теперь в Союз Коммунистов. На этих конгрессах был принят новый устав и новая программа организации, формулировка которой была поручена Марксу и Энгельсу. Результатом явился знаменитый «Манифест Коммунистической партии». Лозунгом организации было избрано также исходящее от Маркса и Энгельса изречение: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» «Просветительное общество немецких рабочих» имело ближайшее отношение к обоим Конгрессам, а «Манифест Коммунистической партии» впервые был напечатан в его типографии. В декабре 1847 г. Маркс и Энгельс выступали в «Обществе» с докладами (см. Е П. Кандель. Маркс и Энгельс — организаторы Союза Коммунистов. М., 1953). В дальнейшем, когда Маркс прочно поселился в Лондоне, он поддерживал (хотя и с перерывами) отношения с «Просветительным обществом» и не раз выступал в его стенах.

Приложение 3.

По возвращении в октябре 1918 г. в Советскую Россию М. М. Литвинов (1876-1951) был назначен членом коллегии Народного комиссариата иностранных дел и затем в декабре того же года по указанию В. И. Ленина был командирован в Стокгольм, откуда обратился по телеграфу с предложением мира ко всем державам Антанты. Обращение это не имело практических результатов, и Литвинову в начале 1919 г. пришлось возвратиться в Москву. В конце 1919 г. он был направлен В. И. Лениным в Копенгаген для ведения переговоров с представителем британского правительства лейбористом О'Грэди об обмене военнопленными. В этих переговорах Литвинов проявил большое искусство и не только добился возвращения домой всех русских военнопленных, но и развернул их в переговоры о заключении торгового соглашения между РСФСР и Англией, которое и было подписано (Л. Б. Красиным) в Лондоне 16 марта 1921 г. Данное соглашение являлось в то время крупнейшей дипломатической победой Советской власти, ибо оно прорывало экономическую и политическую блокаду, которую капиталистический мир установил вокруг Советской России (подробности см. в статье И. М. Майского. Англо-советское торговое соглашение 1921 г. — «Вопросы истории», 1957, № 5). В 1920 г. Литвинов был направлен полпредом и торгпредом в Эстонию — единственную тогда страну, установившую с РСФСР мир и дипломатические отношения. В 1921 г. он был назначен заместителем наркома иностранных дел (наркомом был Г. В. Чичерин) и по совместительству членом коллегии Наркомата Госконтроля и заместителем председателя Главкопцесскома. В 1922 г. Литвинов входил в состав советской делегации на Генуэзской конференции и был главой советской делегации на последовавшей затем конференции в Гааге. В декабре того же 1922 г. Литвинов председательствовал на конференции по разоружению в Москве, куда по инициативе советского правительства были приглашены Польша, Литва, Латвия, Эстония и Финляндия. В 1927-1930 гг. Литвинов являлся главой советской делегации в подготовительной комиссии Лиги Наций по разоружению, в которой СССР считал необходимым принимать участие, несмотря на то, что он не был в то время членом Лиги. Здесь Литвинов от имени советского правительства сначала внес предложение о всеобщем разоружении, а когда оно было отвергнуто, то о частичном разоружении, которое также не было принято представителями капиталистических держав. В 1930 г. Литвинов был назначен народным комиссаром иностранных дел и оставался на этом посту почти 10 лет. В 1932 г. он являлся главой советской, делегации на конференции по разоружению, созванной Лигой Наций в Женеве. Эта конференция по вине империалистических держав также кончилась полным фиаско. В 1933 г. Литвинов возглавлял советскую делегацию на Международной экономической конференции в Лондоне и одновременно здесь заключил конвенцию об определении

агрессии с Румынией, Польшей, Югославией, Чехословакией, Турцией, Ираном, Афганистаном, Литвой, Латвией, Эстонией. По приглашению Рузвельта в конце 1933 г. Литвинов ездил в Вашингтон и по поручению советского правительства подписал там соглашение об установлении дипломатических отношений между СССР и США, от чего США 16 лет уклонялись. В 1934 г., выполняя волю советского правительства, Литвинов с большим искусством провел подготовительную работу и затем осуществил вступление СССР в Лигу Наций, где в течение последующих пяти лет он представлял Советский Союз. В 1936 г. Литвинов вел переговоры и заключил конвенцию о режиме турецких проливов на конференции в Монтре. В мае 1939 г. Литвинов стал жертвой культа личности Сталина и был освобожден от обязанностей народного комиссара иностранных дел. В самом начале Великой Отечественной воины он был возвращен в Народный комиссариат иностранных дел в качестве замнаркома и назначен советским послом в США. В 1943 г. Литвинов был отозван из США и после того работал в Москве в качестве заместителя народного комиссара иностранных дел вплоть до 1946 г., принимая большое участие в подготовке решений антигитлеровской коалиция по германскому и другим вопросам. В 1946 г. он был окончательно освобожден от работы в Министерстве иностранных дел СССР. Ему даже не было назначено никакой пенсии. В 1951 г., в возрасте 75 лет, М. М. Литвинов умер от последствий инфаркта. Литвинов был членом ЦК, ВЦИК и ЦИК, а также Верховного Совета СССР. Он был награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени, а также медалью «За доблестный труд».

В 30-е годы, когда Литвинов возглавлял Народный комиссариат иностранных дел, он был очень популярен не только в СССР, но и за рубежом. Имя его особенно тесно было связано с борьбой за разоружение и за коллективную безопасность, которую с такой энергией вело советское правительство. В то дни, когда реакционеры запада делали ставку на развязывание войны между СССР и гитлеровской Германией в надежде самим остаться в стороне и на этом пажить немалый «капитал», Литвинов выдвинул лозунг «мир неделим». Этот лозунг стал тогда знаменем всех действительных противников войны.

Приложение 4.

Г. В. Чичерин (1870-1936) вернулся в РСФСР в январе 1918 г. и сразу же был назначен заместителем народного комиссара иностранных дел, а затем, по указанию Ленина, подписал Брестский мирный договор. 30 мая 1918 г. Чичерин был назначен народным комиссаром иностранных дел и работал на этом посту до 1930 г., когда из-за тяжелой болезни (полиневрит) вынужден был уйти в отставку. Наибольшую активность Чичерин проявил в эпоху гражданской войны и интервенции. Его страстная борьба за мир и против капиталистической Европы, нашедшая чрезвычайно яркое выражение в бесчисленных нотах, обращениях, декларациях, заявлениях, меморандумах и т. д., сыграла в то годы немалую роль в конечной победе Советской России. Будучи последовательным проводником ленинской внешней политики, Чичерин в 1921 г. заключил с Турцией, Ираном, Афганистаном первые в истории договоры с восточными странами, построенные на строгом проведении принципа равноправия. В 1922 г. он возглавлял советскую делегацию на Генуэзской конференции и здесь весьма искусно защищал интересы Советской страны против империалистических держав, пытавшихся накинуть ей на шею финансово-экономическую петлю. Во время Генуэзской конференции Чичерину удалось подписать с германским министром иностранных дел Вальтером Ратенау так называемый Рапалльский договор (название происходит от имени местечка Рапалло под Генуей, где состоялось подписание), по которому обо стороны устанавливали между собой дипломатические отношения и взаимно отказывались от всяких претензий. Для своего времени Рапалльский договор имел очень большое политическое значение. Дополняя заключенное годом раньше англо-советское торговое соглашение, этот договор окончательно разрывал капиталистическую блокаду советской страны и серьезно укреплял ее международное положение. В 1923 г. Чичерин возглавлял советскую делегацию в Лозанне, где был определен послевоенный статус турецких проливов. Этот статус 13 лет спустя был пересмотрен на новой конференции 1936 г, в Монтре, где, как уже указывалось выше, советским представителем был М. М. Литвинов. В 1925 г. Чичерин подписал договор о дружбе и нейтралитете с Турцией, явившийся в дальнейшем образцом для ряда аналогичных соглашений СССР с другими державами. Чичерин был членом ЦК, ВЦИК и ЦИК.

Высоко образованный и культурный, превосходно владевший тремя европейскими языками, чрезвычайно искусный в разговорах со своими иностранными партнерами, Г. В. Чичерин пользовался большой известностью в зарубежных политических и дипломатических кругах и под руководством Ленина сделал в 20-е годы очень много полезного для укрепления международных позиций молодой Советской Республики.

Приложение 5.

В 1920 г. по приезде в Россию Ф. А. Ротштейн (1871-1953) сразу был назначен послом РСФСР в Персию, где и пробыл до лета 1922 г. Затем он вернулся в Москву и вплоть до 1930 г. был членом коллегии Народного комиссариата иностранных дел, ведая здесь главным образом вопросами печати. Покинув ведомство иностранных дел, Федор Аронович стал членом редколлегии Большой советской энциклопедии и одновременно работал в области истории, особенно в области истории внешней политики и международных отношений. В 1939 г. Ротштейн был избран академиком и в дальнейшем посвятил себя почти исключительно науке. Перу Ротштейна принадлежит ряд серьезных работ, среди которых можно назвать «Очерки по истории рабочего движения в Англии» (1922), «Захват и закабаление Египта» (1925, английское издание этой книги вышло в 1910 г.), «Из истории прусско-германской империи» (1948) и др.

Приложение 6

В марте 1917 г. А. М. Коллонтай вернулась в Россию, была избрана членом исполкома Петроградского Совета и позднее членом большевистского ЦК. После Октября вошла в первое Советское правительство в качестве наркома государственного призрения (собеса). В период гражданской войны работала на фронте в Донбассе, в Харькове, в Крыму, затем была наркомом пропаганды и агитации на Украине. После гражданской войны вернулась в Москву, была членом ВЦИК, работала в ЦК. Были у Александры Михайловны за эти годы успехи и неудачи, волнения и тревоги, увлечения и разочарования — всякое бывало… Но всегда и везде образ ее был окружен ореолом, как женщины революции, яркой и неповторимой.

Я много лет не виделся с Коллонтай, хотя неоднократно слышал о ней. И вот осенью 1922 г. я совершенно неожиданно столкнулся с ней лицом к лицу в приемной замнаркома иностранных дел М. М. Литвинова. Я был тогда заведующим отделом печати Народного комиссариата иностранных дел и пришел к Максиму Максимовичу по одному текущему делу. Увидев Александру Михайловну, я невольно воскликнул:

— Что вы здесь делаете?

— Как что делаю? — звонко откликнулась Коллонтай. — Пришла за инструкциями: ведь меня посылают на дипломатическую работу в Норвегию!