Воспоминания советского посла. Книга 2
Шрифт:
В результате всех указанных обстоятельств на заседании организационного бюро 10 июля было решено продолжить работу конференции. Однако, как только была сделана попытка провести данное решение в жизнь, обнаружилось, что конференция — безжизненный труп. В самом деле, когда в финансовой комиссии конференции был поставлен на обсуждение вопрос о сотрудничестве центральных банков, делегация США сразу же наложила вето на его рассмотрение. Точно так же, как только в экономической комиссии был поднят вопрос о планировании общественных работ в международном масштабе, английская делегация решительно отказалась его обсуждать, заявив, что она является принципиальным противником подобного рода мероприятий.
Советская делегация добилась обсуждения на заседании экономической комиссии 13 июля пакта об экономическом ненападении. В. И. Межлаук выступил с обоснованием нашего предложения в духе тех
75
Там же, стр. 49-50.
Как правило, по любому вопросу в комиссиях и подкомиссиях конференции возникали столь острые разногласия между различными капиталистическими державами, что принятие каких-либо решений неизменно приходилось откладывать. Зато советской делегации нередко удавалось демонстрировать на конференции, что в мире родилось совершенно новое, не похожее ни на какие старые образцы государство, которое воплощает в себе лучшее будущее человечества. Помню, как-то раз на той же экономической комиссии В. И. Межлаук выступил с речью, в которой энергично доказывал, что расширение возможностей импорта является одним из важнейших методов борьбы с кризисом. Напомнив цифру возможных заказов СССР за границей в 1 млрд. долларов, В. И. Межлаук указал, что эта сумма представляет собой примерно ежемесячный экспорт всего мира в 1932 г. и примерно полуторамесячный экспорт всего мира в 1933 г. «Советское хозяйство, — говорил В. И. Межлаук, — успешно развивается, используя свои внутренние ресурсы. Мы производим и будем производить наше дальнейшее строительство своими собственными средствами. Однако, следуя своему принципу мирного сотрудничества с другими странами, мы готовы будем, если это будет признано взаимно выгодным на определенных кредитных условиях и при обеспечении развития нашего экспорта, расширить наш импорт в указанном выше направлении» [76] . В. И. Межлаук призвал все другие державы пойти по этому пути и наметить возможные для них максимальные цифры импорта для рассасывания мировых товарных излишков. Однако ни одна из капиталистических держав не откликнулась на предложение СССР.
76
Там же, стр. 44-45.
К 14 июля положение дел на конференции настолько ухудшилось, что вновь собравшееся организационное бюро было вынуждено сделать окончательный вывод: закрыть Мировую экономическую конференцию 27 июля.
После этого В. И. Межлаук уехал из Лондона, и я остался главой советской делегации и фактически единственным представителем СССР на конференции, ибо торгпред А. В. Озерский как раз в это время был отвлечен спешными делами по выполнению своих непосредственных обязанностей.
Начался последний этап в жалкой истории конференции. В соответствии с указаниями организационного бюро комиссии стали подготовлять отчет о «проделанной работе». Это был сплошной фарс. Ни одна комиссия не могла похвастать соглашением ни по одному вопросу. Все они были способны лишь констатировать непримиримые разногласия среди делегатов.
В этой сумбурной обстановке, среди всеобщего уныния и безнадежности, когда члены конференции были уже заняты упаковкой чемоданов, 20 июля на столах всех делегаций в зале Геологического музея появился любопытный документ. Внешне он походил на те сотни документов, которые раздавались в ходе конференции ее секретариатом: та же бумага, тот же формат, тот же машинописный текст и тот же штамп в заголовке: «Лига Наций, финансовая и экономическая конференция». Содержание документа гласило:
«Делегация Руритании, действуя в соответствии с духом финансовой и экономической конференции, а также желая охватить работу конференции в резолюции, имеющей шансы быть единогласно принятой, предлагает следующее: а) в то время как часто подчеркивалось, что в Европе и США имеется 30 млн. безработных мужчин и женщин, нуждающихся
1) ограничить производство всех предметов потребления, в особенности пшеницы, сахара, чая, кофе, молока, масла, хлопка, скота, мяса; 2) уничтожить все излишки предметов потребления, которые могут быть использованы в интересах голодающих наций и безработных мужчин и женщин, а там, где излишки все-таки останутся, поднять на них цены; 3) повысить существующие тарифы в тех случаях, когда полное эмбарго является невозможным; 4) отложить всякие мероприятия для урегулирования валютной проблемы; 5) предложить правительствам не организовывать никаких общественных работ в целях помощи безработным. Далее, констатируя, что единодушные решения касательно виноградарства, болезни кокосовых деревьев и ветеринарных вопросов знаменуют собой прогресс по пути к достижению международного соглашения, возобновить работу финансовой и экономической конференции для обсуждения проблем такой же важности 1 апреля 1935 года» [77] .
77
«Manchester Guardian», 21.VII 1933.
Эта злая шутка, авторы которой остались неизвестными, прекрасно суммировала итоги Мировой экономической конференции.
И вот наступил, наконец, последний день ее работы. Лидеры капиталистических держав приложили все усилия для того, чтобы нарядить покойницу в пышные погребальные одежды. Макдональд в своей речи заявил, что это «не конец, а лишь отсрочка» конференции. Бонне утверждал, что конференция не пыталась скрыть существующие разногласия между державами и в результате, имела «большое моральное значение», содействуя «прогрессу». Ренсимен усиленно доказывал, что конференция «проделала весьма важную исследовательскую работу». Хэлл заявил, что конференция сыграла свою роль, и выразил надежду, что в результате лондонских совещаний каждая нация теперь «примет необходимые меры — обычные и необычные — в целях повышения цен, роста занятости и улучшения деловой ситуации».
Пышный венок на гроб покойницы прислал президент Рузвельт, тот самый Рузвельт, который больше всех способствовал краху конференции. В телеграмме, присланной на имя Макдональда, он, между прочим, писал: «Народы мира (и после конференции. — И. М.) могут продолжать спокойно и откровенно обсуждать, взаимно интересующие их проблемы. Результаты не всегда измеряются количеством формальных соглашений. Они равным образом могут получиться благодаря выявлению трудностей, испытываемых каждой нацией, и методов, применяемых каждой нацией для их преодоления… Вот почему я не считаю экономическую конференцию неудачной».
Немногие трезвые высказывания (например, голландца Коляйна) о крахе конференции и вытекающих отсюда опасностях тонули в мире лицемерной успокоительной шумихи.
От имени СССР выступил я. Когда я поднялся на трибуну конференции, по залу прошло движение, а Макдональд, председательствовавший на заключительном заседании, обнаружил явные признаки беспокойства. Он имел все основания для этого, ибо моя речь должна была разорвать густую пелену лживого лицемерии, которая заволокла зал Геологического музея.
Я начал с той цитаты из подготовленного экспертами 17 стран «проекта порядка дня» конференции, которая приводилась выше, и затем поставил вопрос: что же, однако, Мировая экономическая конференция фактически сделала для заключения того «мирного» договора в экономической сфере, важность которого с такой силой подчеркивали эксперты? Советская делегация, говорил я, внесла на конференцию два предложения: 1) заключение пакта об экономическом ненападении; 2) расширение импортных возможностей различных стран. Казалось бы, Мировая экономическая конференция должно была безоговорочно голосовать за советские предложения. В действительности, однако, вышло иное. За исключением Турции, Польши и Ирландии, никто не поддержал советского пакта об экономическом ненападении. Еще меньше понимания встретило второе советское предложение — о расширении импортных возможностей. В конечном счете оно было похоронено в одной из комиссий Мировой экономической конференции.