Воспоминания
Шрифт:
Дала, что я могла отдать:
Сегодня досчитала до ста
И надоело пульс считать.
Дар невелик. Быть может, подло,
Что мне не страшно, не темно,
Что я себе мурлычу под нос,
Смотря в пушистое окно:
«Какой снежок повыпал за ночь
И как по первой пороше
Кататься хочется на саночках
Освободившейся душе!»
27.XI.1926 г.
Дорогая моя Женечка!
Все чаще и чаще начинает меня тянуть в Судак. У нас уже пахнет весной, и я с умилением вспоминаю первые зацветающие миндали и как по канавкам бежит вода.
Зима у нас в этом году была прекрасная – благословенная: такого снега, белизны и пышности я уже несколько лет не видела, и я каждое утро, подходя к окну, ей радовалась.
В
Письмо твое читала с большой нежностью. Дорогая моя, далекий друг! Спасибо за твои любовные слова и за чудесные Адины стихи.
Если выйдет наш альманах, постараемся напечатать их хотя бы в некрологе. Это единственный способ увидеть их в печати, – безумное время!
Некролог буду писать не я, а Маргарита Мариановна Тумповская (она родствсннца Любе и Евг‹ении› Антоновне) [185] . Я решила так потому, что не могу и не хочу писать об Аде меньше того, что я о ней думаю и чувствую, а Маргарита Марьянов‹на› уже писала о ней для энциклопедии: ей эту заметку заказали, а потом «раздумали» и решили не печатать.
[185] Тумповская Маргарита Марьяновна (1891-1942) – поэтесса, переводчица. Автор аналитической статьи о поэзии Гумилева (Аполлон. 1917. № 6/7) и неизданного сборника стихотворений «Дикие травы»; была членом «Узла». См. о ней: Бабина Б.А. Февраль 1922 / Публ. В.Захарова // Минувшее: Исторический альманах. Paris, 1986. [Т.]2. С.19-20; Мочалова О. Маргарита // Сумерки. Л., 1990/1991. № 11. С.145-149; Козырева М. Маргарита Марьяновна Тумповская. Лев Семенович Гордон // Там же. С. 151-155. По утверждению О.А.Мочаловой, Тумповская была «убежденной антропософкой» (Там же. С.147), что объясняет ремарку Парнок в скобках.
Я очень много времени и души отдаю нашему издательству. Мы очень бедны и горды и нам очень трудно, но у меня полная уверенность в том, что мы живучи, п‹отому› ч‹то› вызваны к жизни самой жизнию, а не выдумкой. Со всех сторон к нам тянутся поэты: всем сейчас деваться некуда. Сейчас находятся в печати 10 сборников, – так мы будем аукаться друг с другом в это страшное дремучее время. Надеюсь, что моя книжка выйдет в 1-й половине марта. Тогда сейчас же пришлю. Там есть стихи к Аде и к тебе [186] . Посылаю тебе 4 новых стихотворения [187] . Если я не замолчу, то через несколько месяцев наберется и книжечка: «Сны» [188] .
[186] В «Музыке» с посвящением А.К.Герцык напечатано стихотворение «Без посоха и странничьей котомки…»; Е.К.Герцык посвящено стихотворение, заключающее книжку, – «Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью…» – впервые: Русский современник. 1924. Кн. 2 (без посвящения и с опечаткой).
[187] Из четырех упомянутых стихотворений мы можем привести только два, записанных на обеих сторонах листка из блокнота. На таком же листке написано и третье, не упомянутое стихотворение. См. их тексты вслед за текстом письма. Все они вошли в сб. «Вполголоса».
[188] Книжечка набралась, но озаглавлена была – «Вполголоса»; она вышла в апреле 1928 г. в количестве 200 экз. и была последней книжкой Парнок и предпоследней «Узла»; в нее вошли перечисленные выше стихотворения.
Напиши мне, где ты думаешь печатать твоего Эдгара По? [189] Очень, очень хочется увидеть его, наконец, в печати!
Заходила ко мне Е.Н.Ребикова [190] . Много рассказывала об Аде и о тебе. Я ей очень была рада.
Напиши мне поскорее. Евг‹ении› Ант‹оновне› нежный мой привет, Люб‹ови› Алекс‹андровне› – тоже. Я на одном концерте встретила Василису Алекс‹андровну› [191] – красивая женщина, но для меня какая-то жуткая. Приезжала к нам Марианна Эбергардт [192] ; 3 дня прожила у Машеньки. Она все такая же милая. Машенька последнее время погрустнела, – меня это очень огорчает. Пусть Люб‹овь› Алекс‹андровна› ей получше пишет. Целую тебя, моя дорогая, нежно.
[189] Монография Е.К.Герцык об Эдгаре По не издана до сих пор; её рукопись хранится в семейном архиве Герцыков у Т.Н.Жуковской.
[190] Ребикова Е.Н. – родственница композитора В.Н.Ребикова (1866-1920), жившего с семьей в Крыму.
[191] Жуковская Василиса Александровна (1892-1959) –
[192] Лицо не установленное.
Твоя София.
[На полях:] Ольга Николаевна шлет сердечный привет.
[Приложены стихи:]
А под навесом лошадь фыркает
И сено вкусно так жует…
И, как слепец за поводыркой,
Вновь за душою плоть идет.
Не на свиданье с гордой Музою
– По ней не стосковалась я, -
К последней, бессловесной музыке
Веди меня, душа моя!
Открыли дверь и тихо вышли мы.
Куда ж девалися луга?
Вокруг, по-праздничному пышные,
Стоят высокие снега…
От грусти и от умиления
Пошевельнуться не могу.
А там, вдали, следы оленьи
На голубеющем снегу.
17.II.1926 г.
Ведь я пою о той весне,
Которой в яви – нет,
Но, как лунатик, ты во сне
Идешь на тихий свет,
И музыка скупая слов
Уже не просто стих,
А перекличка наших снов
И тайн – моих, твоих…
И вот сквозит перед тобой,
Как сквозь живой хрусталь,
И берег лунно-голубой
И снеговая даль.
18.II.1926 г.
Посылаю ещё одно стихотворение, которое только что написала:
Вокруг – ночной пустыней – сцена.
Из люков духи поднялись,
И холодок шевелит стены
Животрепещущих кулис.
Окончен ли, или не начат
Спектакль? Безлюден черный зал
И лишь смычок во мраке плачет
О том, чего не досказал.
Я невпопад на сцену вышла
И чувствую, что невпопад
Какой-то стих уныло-пышный
Уста усталые твердят.
Как в платье тесном, душно в плоти, -
И вдруг, прохладою дыша,
Мне кто-то шепчет. «Сбрось лохмотья,
Освобожденная душа!»
1.III.1926 г.
Москва
Дорогая Женечка!
Давно уже, по-моему, несколько недель тому назад, послала тебе письмо со стихами и ни слова в ответ не получила. Неужели письмо пропало? Я послала заказным.
Получила статью Любови Никитишны [193] , передала Машеньке, а она Валерии Дмитриевне [194] . Статья была мне приятна и главным образом потому, что в ней много цитат из Ади; – если б она была сплошь из цитат, она была бы мне совсем приятна. Хорошо то, что Люб‹овь› Никитишна, очевидно, любила Адю: за это ей многое простится. Не хорошо то, что она такая сусальная и сладкая – к чему ни прикоснется, все обращается в каких-то елочных херувимов. Адю она, конечно, совсем не знает, и минутами я статью читала с досадой. Конечно, никто не смог бы написать об Аде так, как ты. У нас в альманахе «Узел» (он, вероятно, выйдет осенью) о ней будет писать одна из дочерей Зинаиды Мих‹айловны› [195] , но боюсь, что и это будет не то. Я же писать эзоповым языком не могу! Надеюсь, что на днях получу авторские экземпляры моего сборника и тотчас же тебе вышлю. В 1-й серии выходят 10 сборников: «Запад» Антокольского, «Под пароходным носом» Зенкевича, «Патмос» Б.Лифшица, моя «Музыка», «Избранные стихи» Пастернака, «Телега» Радимова, «Рекорды» Сельвинского. «Земное время» Спасского, «Пять ветров» С.Федорченко, и «Московский ветер» Звягинцевой [196] . Издание очень изящное. Марка Фаворского прелестна. Посыпаю тебе отпечаток её. Издательством нашим я по-прежнему очень занята. Из «жизненных интересов» другого, более сильного, у меня сейчас нет.
[193] Речь идет о Любови Столице (Ершовой Любови Никитишне; 1884-1934) – поэтессе, в упоминаемое время жившей в эмиграции, в Болгарии. Парнок пишет о её статье «Поэтесса-вещунья», посвященной памяти А.К.Герцык (Возрождение. Париж, 1925. 1 сентября).
[194] Жуковская Валерия Дмитриевна, урожд. Богданович (около 1860 – 1937) – мать Л.А.Герцык и В.А.Жуковской; совместно с Л.Ю.Бердяевой приняла католичество, была членом московской Абрикосовской общины.
[195] Имеется в виду близость по теософским и антропософским кругам М.М. Тумповской (см. о ней примеч. 1 к письму 6) и З.М.Гагиной (см. о ней примеч. к письму 3).
[196] Все перечисленные книги вышли в свет в 1926 г.