Воспоминания
Шрифт:
— Кто же шутил с вами?
— Вы, вы, Лидия Сергеевна.
Лидия уже была на пороге гостиной, но в эту минуту отворилась дверь залы, и Званинцев, слегка кивнувши головою гостям и хозяину, шел прямо к ней, ведя под руку Варвару Андревну Севскую.
Варвара Андревна была очаровательно любезна, когда только хотела быть такою. В этот вечер вкус и почти роскошь ее костюма, тихая, благородная походка, улыбка на губах — все говорило, что она решилась разыграть роль нежно любящей матери. Званинцев
— Ma chere enfant, [141] — начала Варвара Андревна, протягивая руку к девочке, немного смущенной ее появлением в эту минуту.
Лидия молча поцеловала ее руку и поставила большие кресла.
— Отчего ты так бледна сегодня? — ласково спросила Севская, касаясь тихо своей бледной рукой прозрачных щек Лидии. — А где же Митя?..
— Он уехал, Maman, — отвечала робко Лидия.
— Уехал? — спросила мать.
— Он через четверть часа будет, — заметил громко Брага. Услыхавши его голос, Севская довольно презрительно взглянула на него в лорнетку.
141
Дорогая моя девочка (франц.).
— Кто это? — спросила она Лидию.
— Друг Дмитрия Николаевича, — отвечала та, опуская глаза в землю.
— Да, помню… он к Мите ходит — пустой человек, — заметила Севская, — хоть бы ты, мой ангел, — обратилась она к Лидии, — поговорила Митеньке, что странно ему связываться с разными пустыми людьми… тебя он больше послушает? Не правда ли, Иван Александрович?
— О чем вы говорите? — сказал Званинцев, который в эту минуту пристально глядел на Брагу.
— Я говорю… — начала было Севская, — да вот и Митенька, — сказала она, видя входившего сына.
Дмитрий быстро подошел к матери и поцеловал ее руку — потом, подавая Лидии сверток:
— Вот Babu-polka, Лидия, — сказал он тихо.
Лидия взяла сверток и отвечала обычной благодарностью.
— Вы за этим и ездили? — равнодушно спросил Званинцев, указывая на сверток.
— Да.
— Делает вам много чести, — заметил Иван Александрович с полуулыбкою.
— Это-то хорошо, — привязалась мать, не понявши легкой насмешки Званинцева, — это-то хорошо, Митя, да вот что нехорошо, и Лидинька, верно, скажет, что нехорошо: зачем ты не оставишь знакомства с разными пустыми людьми, всему свое время, голубчик мой: теперь ты будешь женат… хорошо ли?..
— С какими пустыми людьми, маменька? — спросил побледневший Севский.
— Да нет, хоть с этим-то, — ответила мать, нагло лорнируя Брагу. Севский вспыхнул и прежде всего взглянул на Званинцева, но гордая
и спокойная физиономия этого человека
— Я думаю, — важным и звучным голосом сказал Званинцев, — что ваш сын в таких летах, Варвара Андревна, что сам имеет полное право избирать себе связи…
— Ох, батюшка, — заметила Севская, — ты все по-своему судишь, и по твоему-то хорошо — да каково-то будет нам с Лидочкой? — прибавила она, целуя Лидию в голову и чуть не плача, потому что эта женщина способна была плакать когда, где и как угодно.
На губах Званинцева мелькнула змеиная улыбка демона, который видит, как хорошо сети опутали жертву.
Севский молчал, он был убит: он видел в будущем наступательные и оборонительные союзы матери, то с Званинцевым против Лидии, то с Лидиею, с его будущей женою, против него самого, — он видел всю эту семейную трагедию, он знал, что Званинцев видит это еще лучше его, и не имел права обвинить этого благородного, великодушногочеловека. Да и как сметь обвинять его? Он защищал его свободу, он, этот гордый человек, для него выносил капризы его больной матери, он, наконец, этот игрок Званинцев, сел с нею и с каким-то стариком с Анною на шее за копеечный преферанс.
Лидия и Севский снова остались одни.
— Что вы скажете, Лидия? — грустно обратился к ней молодой человек, опираясь руками на спинку ее кресла.
— Послушайте, Дмитрий, — отвечала ему она, — вы иногда не правы перед вашей матушкой.
— Так, я это знал, — с отчаянием прошептал молодой человек, — и вы — против меня?
— Против вас?.. я? — возразила Лидия своим серебряным голосом; — вы ребенок! вы не хотите слушать людей, которые желают вам добра.
— Кого ж это? не Званинцева ли?
— Неужели вы не благодарны, Севский? — возразила Лидия с тихим укором.
— Этого еще недоставало! — почти с бешенством сказал тот. — О да, я несчастен, — начал он после минуты молчания.
— Воображением, — холодно добавила его невеста.
— Вы слышали о Позвонцеве? — спросил Севский мрачно и глухо.
— Это не ваши слова, Дмитрий Николаич, — насмешливо отвечала молодая девушка, — это — слова вашего друга.
— Лидия…
— Вы сердитесь?
— Он вам не нравится?
— Кто?
— Тот, кого вы с насмешкою назвали моим другом.
— Скажу вам откровенно — да.
Севский опустил голову и почти коснулся обнаженного плеча своей зевесты, с которого спустился нечаянно легкий газовый шарф.
— Лидия… — сказал он страстным шепотом, — вы хотите, чтобы я разорвал связи с моим лучшим другом?