Воспоминания
Шрифт:
Les colonies de ce pays ont depuis les deux ann'ees pr'ec'edentes de disette, sensiblement 'et'e arret'ees dans l’avancement de leur bien-'etre: maintenat, ayant joui d’une bonne recolte, elles commencent a s'en remettre, et la multiplication des b'etec a laine et surtout l'amelioration ult'erieure et m'etliodique des toisons, contribuera 'efficacement a les conduire a un 'etat d’aisance. La tonte de l’ann'ee pass'ee, ayant valu a ces colonies 260 mille roubles, а June mani`ere marquante diminu'e leurs peines.
Sire! Souffrez gracieusement, que j’ose exposer a Votre Majest'e une id'ee qui me tient sans cesse a coeur depuis le commencement de la colonisation. Le plus grand defaut de ce bon pays est le manque de bois; je suis persuad'e, que ce besoin urgent peut 'etre produit dans notre pays: une plantation naissante sur la Molotschna, peut prouver la possibilt'e de cette assertion. Il est vrai que le commencement de l’entreprise pourra rencontrer des difficult'es, — non pas que la qualit'e du sol s’y opposa, mais parce que la s'echeresse accidentelle de notre ciel peut quelquefois
Sire! L’auguste pr'esence de V. M. I. dans les colonies, pourrait у faire cr'eer pour le commencement 800 dessetines de bois, s’il plairait a Sa sagesse de de'elarer aux mairies des cantons coloniaux, que pour leur bien essentiel, et pour celui de leur post'erit'e, Elle desire que chaque pere de famille produise et cultive successivcnient une demi dessetine de bois d’esp'eces hatives, у compris le pseudo-acacia qui reussit partout; il est a pr'esumer que, lorsque apr`es dix ans on sera convaiueu du succ'es de l’entreprise, ils se trouveront des individus bien intentionu'es qui voudront laisser a leurs enfants une dessetine enti'ere de bois, formant un des premiers besoins pour l’'existance humaine. Un mot, une exhortation gracieuse prononce'e a ce sujet par Votre M. I. ferait dispara^itre la r'epugnance des colons pour l’utile objet en question et les ferait faire tout ce qui est humainement possible pour accomplir la volont'e supreme de l’Auguste Empereur qu’ils adorent.
Je suis persuad'e Sire, que, quand je ne serai plus, mon digne chef le lieutenant g'en'eral d’Insof, port'e avec z^ele pour tout ce qui est d’une utilit'e reconnue, — et l’assesseur de col`ege Fad'e'eff, fonctionnaire docile, appliqu'e, intelligent et anim'e du m^eme 'esprit que notre chef, ne se laissant point intimider par les difficult'es du commencement, dirigeront et conduiront progressivement l’entreprise vers le but propos'e, et en sorte que les colonies puissent avec le temps servir de mod`ele aux indig`enes.
Sire! Souffrez graeieusement que je suplie Votre M. I. de vouloir bien m’accorder encore une derni`ere grace, — celle de pardonner par un effet de sa cl'emence, la hardiesse de l’expositiol de ces longs d'etails, a celui qui sera jusqu’au dernier soupir avec la plus haute v'en'eration et le plus religieux d'evouement, le tr`es humble et tr`es fid`ele sujet de Votre M. I. Samuel Contenius».
Перевод письма Контениуса к Императору Александру Павловичу.
«Государь! Я крайне скорблю о том, что немощи мои лишают меня самого желанного счастия представиться пред августейшее лицезрение Вашего Императорского Величества, чтобы выразить о глубочайшим благоговением мою всепокорнейшую признательность за Ваше верховное и всемилостивейшее утверждение моего духовного завещания. Государь! Когда сердце преисполнено глубокими чувствованиями, слова не могут более их передавать; я могу только в продолжении остатка дней моих безмолвно чтить выражение великодушной милости, которой Ваше Императорское Величество снова удостоили меня осчастливить.
Колонии здешнего края, заметно задержанные в преуспеянии своего благосостояния в течение двух предшествовавших неурожайных годов, ныне, воспользовавшись хорошей жатвой настоящего года, начинают видимо поправляться. Размножение овец, а особенно дальнейшее последовательное улучшение руна, будет действительно содействовать к приведению их в состояние полного довольства. Стрижка шерсти прошлого года, доставившая колониям 260 тысяч рублей, ощутительным образом уменьшила их нужды.
Государь! Прошу милостивого снисхождения позволить мне осмелиться изложить Вашему Императорскому Величеству мысль, постоянно лежащую у меня на сердце с самого начала колонизации. Величайший недостаток этой хорошей страны, — есть недостаток леса. Я убежден, что эта самонужнейшая потребность может быть воспроизведена в нашем крае. Возникающая плантация и насаждения по берегу реки Молочной, служат доказательством моего утверждения. Правда, что начало предприятия может встретить затруднения, — не потому, чтобы качество почвы противилось тому, — но потому, что случайная сухость нашей атмосферы может иногда представлять препятствия, которые однако несомненно побеждаются настойчивостию. Я написал по этому поводу проект и относящуюся к нему инструкцию; прошлые бедственные годы, с одной стороны, — и отвращение земледельца крестьянина ко всякому труду, требующему времени и терпения, с другой, — замедлили их выполнение.
Государь! Августейшее присутствие Вашего Императорского Величества в колониях, могло бы послужить к созданию для первого начала восьмисот десятин леса, если бы Вам было благоугодно
Я убежден, Государь, когда меня уже не станет, мой достойный начальник генерал-лейтенант Инзов, ревностно расположенный ко всему, что может быть признано полезным, и коллежский асессор Фадеев, — чиновник исполнительный, прилежный, разумный и одушевленный тем же духом как и наш начальник, — не допускающие себя робеть пред трудностями начала, — направят и поведут постепенно это дело к предназначенной цели таким образом, чтобы колонии могли современен служить образцом для туземных жителей.
Государь, удостойте всемилостивейшего дозволения умолять Ваше Императорское Величество, о даровании мне еще последней милости, — простить смелость изложения этих долгих подробностей тому, который пребудет до последнего своего вздоха с чувством самого высокого почитания и благоговейной преданности, Вашего Императорского Величества, всепокорнейший верноподданный Самуил Контениус».
Часть II
Первые впечатления мои с приездом в Тифлис были неопределительны и разнообразны. Местоположение и виды города мне и жене моей понравились. Мы остановились на квартире, заблаговременно для меня приготовленной, в части города, именуемой Солалаками, в доме отставного капитана армянина Мурачева. Хозяин с женою оказались люди добрые и гостеприимные, квартира порядочная и удобная для нас троих; вид на горы с галереи дома представлялся прелестный, а время наступило в здешнем крае самое лучшее, то-есть осеннее, а потому эта первоначальная обстановка подействовала на нас довольно приятно. Но дороговизна дала себя почувствовать с самого приезда: и квартира, и все потребности жизни (кроме некоторых фруктов) оказались значительно дороже нежели во всех тех местах, где мы до этих пор жили [85] .
85
Дороговизна в Тифлисе со времени приезда моего в 1846 году и поныне, около двадцати лет спустя, возвышается непрестанно. Причины тому: умножение народонаселения, прилив денег по большому числу служащих военных и гражданских, монополия, множество злоупотреблений, необращение на то внимания со стороны начальства и проч. и проч. При всей умеренности в нашем образе жизни, мы (я с зятем моим Витте) проживаем не менее 11–16 тысяч в год.
Теперь по выводе войск из Тифлиса, там, говорят, стало гораздо дешевле. Н. Ф.
Князь Воронцов был так внимателен, что, при отъезде моем от него из Кисловодска, писал начальнику гражданского управления генерал-лейтенанту Ладинскому и вице-губернатору Десимону, прося их ознакомить меня со всем тем, что заезжему семейному человеку в незнакомом крае знать необходимо. Подобным вниманием к своим подчиненным князь Воронцов особенно привлекал к себе. Этим качеством, в такой степени, как оно было у него, мало кто обладает в его высоком положении.
Ладинский, по месту начальника гражданского управления, состоял председателем Совета главного управления Закавказского края. Хотя и без всякого образования, но с природным умом, он был, что называется, хитрый хохол, умевший угождать высшему начальству и туземным аристократам, из коих, в особенности с мусульманскими (по прежней свой службе в их среде, когда еще был полковым командиром), находился в большой дружбе. Он сильно защищал их интересы в невыгоду крестьян, когда совершалось дело о правах высшего мусульманского сословия, и так запутал его, что и теперь, в 1864 году, неизвестно, как и когда оно кончится. Это он, кажется, предвидел и немедленно по совершении этого дела подал в отставку; а когда по воспоследовании его увольнения один из членов Совета спросил его: «кто же будет теперь расхлебывать кашу, которую вы по этому делу заварили?» — то он с иронической улыбкою ответил: «Уж никак не я!» — Но для своих сотоварищей и подчиненных он был человек добрый и очень радушный хлебосол. Он недавно (в шестидесятых годах) умер в Феодосии и оставил, говорят, кроме хорошего недвижимого имущества в Крыму, более ста тысяч рублей капитала, и притом всегда жил весьма недурно, даже широко; а потому и кажется, что экономией от своего содержания столько накопить едва-ли мог.