Воспоминания

Фадеев Андрей Михайлович

21-е. Министру внутренних дел Блудову от Астраханского военного губернатора И. С. Тимирязева.

«Милостивый государь Дмитрий Николаевич. По Высочайшему Его Императорского Величества указу, данному Правительствующему Сенату в 5-й день ноября 1835 года, определен главным попечителем калмыцкого народа, коллежский советник Фадеев. Г. Фадеев по вступлении в свою должность, ознакомясь с делами прежнего калмыцкого управления, с открытием совета, суда зарголамайского правления и некоторых из улусных судов, — дал делам сим самое удовлетворительное движение. В последствии некоторого времени, г. Фадеев, на основании §59 о калмыцком народе, приступил к обозрению и ревизии казенных и владельческих улусов и их управлений. По осмотре всех улусов, кроме Большедербстовского, находящегося в Кавказской области, г. Фадеев представил мне отчет по этой ревизии. Все представления по этому предмету г. Фадеева, все замечания, сделанные им со времени вступления в должность главного попечителя, заслуживают особого внимания и обнаруживают глубокие сведения г. Фадеева, верный взгляда, его и прямое с усердием сопряженное желание улучшить жребий

управляемого им народа. Труды г. Фадеева, свидетельствующие о его полезных способностях, тем еще уважительнее, что к составлению отчетности по обозрению улусов, не было у него таких материалов в делах прежнего времени, из которых можно было бы извлечь полезные сведения, для описания калмыцкого народа, нужд его устройственности. Все предположения г. Фадеева к благоустройству калмыков, приведение коих в действие зависит от местной власти, воспримут ныне же свое начало: о всех же предположениях, приведение коих в действие превышает власть здешнего начальства, а равно и во всех нуждах в изменении положения о калмыках, я буду иметь честь внести мое представление на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства особо. Между тем личное присутствие Фадеева в Петербурге, могло бы ускорить окончание полезных предположении: ибо при всей удовлетворительности сих предположении, многосложность и разнообразность оных, указывают надобность и в самом словесном объяснении: тем более, что при приведении в положительную точность сведений о калмыцком народе, посредством доклада, он может получить от Вашего Высокопревосходительства официальные и приватные наставления к лучшему устройству вверенной ему части, тогда как переписка по этому предмету, обыкновенным образом, может требовать значительного времени. По сим то основным видам, я приемлю смелость покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство не оставить Вашим вызовом г. Фадеева по делам службы в Петербург. Я смело могу рекомендовать Вам, милостивый государь, г. Фадеева, как чиновника, отличного и имеющего право на уважение его полезных дарований; а дарования сии поставляют меня в долг испрашивать милостивого Вашего ему покровительства, — удостоверяя Вас, что способности и усердие этого достойного чиновника, составляют твердое ручательство в том, что, оставление г. Фадеева при должности главного попечителя над калмыцким народом, и поощрение, им вполне заслуженное, принесет несомненные пользы для народа и для самой службы. Если Вам благоугодно будет изъявить согласие на мое ходатайство в отношении вызова г. Фадеева в Петербург, то предоставление этого случая я приму в личное для себя снисхождение. Г. Фадеев, окончив сии дела в Петербурге, может успеть возвратиться к весне в Астрахань. Разъезды же его зимою, по существу дел, не могут расстроить управления, которое я приму в особое свое внимание. Примите уверение в отличном моем почтении и проч. Иван Тимирязев. 4-го ноября 1836 года».

22-е. Министру внутренних дел Блудову от Астраханского военного губернатора Тимирязева, по поводу замедления назначения пенсии.

«Милостивый государь Дмитрий Николаевич. Из многих моих представлений по делам калмыцкого управления, Ваше Высокопревосходительство изволили усмотреть полезные труды и занятия главного попечителя калмыцкого народа, коллежского советника Фадеева, а по донесению моему, 4-го ноября потекшего года, Вы дозволили ему прибыть в Петербург для личных докладов дел по калмыцкому управлению.

Ныне, присутствие г. Фадеева в Петербурге убедит Вас, милостивый государь, как в отличных способностях, дарованиях, усердии и трудах этого достойного чиновника, так равно и в полезных его занятиях по управлению калмыцким народом. При таковом служении г. Фадеева, как я обязываюсь повторить, оставление этого чиновника при настоящей должности и поощрение ям заслуженное, принесет несомненные пользы для народа и самой службы. Хотя и можно быть уверенным, что Ваше Высокопревосходительство, в уважение отличной службы Фадеева, не оставите опой без милостивого вознаграждения, но долголетнее прежнее служение без особенных наград и с особенными пользами для службы, похвальное прохождение Фадеевым настоящей должности и обстоятельства, в коих этот достойный чиновник находится, все сие порознь и взятое в совокупности делает необходимым определить меру вознаграждения, с изъятием из общих правил. Обстоятельства сип заключаются в нижеследующем. Главный попечитель об иностранных поселенцах южного края России, генерал-от-инфантерии Инзов, от 4-го октября 1835 года, отношением в списке у сего включаемом, предстательствовал у Вашего Высокопревосходительства об исходатайствовании Фадееву не в пример прочим, пенсии на службе 1500 рублей в год, по заслугам, в том донесении изложенным. Вместе с сим, по словесному изъяснению г. Фадеева, было ему сделано от министерства предложение о принятии на себя должности главного попечителя калмыцкого народа. Г. Фадеев на сделанное ему предложение, отвечал, что он с готовностью примет на себя это звание, если только правительству угодно будет предоставить ему вспоможение на переезд и просимую генералом Инзовым пенсию. В последствии времени на переезд Фадеева назначено 4 тысячи рублей, но награды, просимой Инзовым, не назначено. Назначение г. Фадеева в настоящую должность главного попечителя не предоставило ему в отношении содержания никаких выгод; ибо содержание сие, осталось в той же мере какою он пользовался по прежнему месту, по 4 тысячи рублей в год; но вместе с тем, с назначением сим расстроились хозяйственные его дела по небольшому имению, состоящему в Херсонской губернии, а также и домашние дела по воспитанию детей. От такового стечения обстоятельств, Фадеев в несколько лет должен будет расстроиться в делах своих и поселить, как он выражается, правильное сетование детей, за утрату небольшого имения жены его, за которым он не может ныне иметь никакого надзора.

Г. Фадеев служит 35 лет, и по отставке имеет право на полную пенсию. Каждая награда кроме пенсии, пожалованная ему в установленном общем порядке, не может заменить существенных нужд

итого высокодаровитого чиновника: итак, лишение пенсии на службе, испрашиваемой генералом Инзовым и при назначении в настоящую должность, поставит его по долгу отца семейства, в обязанность или просить перевода в Новороссийский край, где чрез попечения свои об имении, он в состоянии будет поддержать небольшое достояние своей супруги, или же просить об увольнении его от службы.

Изъяснив со всею откровенностью о нуждах г. Фадеева, и будучи поставлен в прямой и справедливый долг свидетельствовать о полезной и отличной службе его, я приемлю смелость всепокорнейше просить об исходатайствовании ему пенсии на службе по тысяче пятьсот рублей в год. Предоставление этой награды г. Фадееву, послужит поощрением к дальнейшему его отличному служению, предоставляя вместе с сим ему средство остаться в Астрахани главным попечителем, для польз калмыцкого народа. В полном надеянии, что Ваше Высокопревосходительство справедливое мое предстательство примите благосклонно, я с совершенным почтением имею честь и проч. Иван Тимирязев. 28-го января 1837 года.

23-е. От министра государственных имуществ графа Киселева А. М. Фадееву, по назначении последнего саратовским губернатором вследствие отзыва о нем графа Императору Николаю Павловичу.

«Милостивый государь Андрей Михайлович. На письмо Ваше от сего 13-го мая честь имею ответствовать, что принятое мною участие в новом назначении, Всемилостивейше Вам данном, есть последствие убеждения моего, что вы принесете на новом поприще более пользы, как для целой губернии, важной в столь многих отношениях, так и для управления государственными имуществами; не только мне приятно будет если вы продолжите влияние Ваше на устройство некоторых частей управления, доныне бывшего под непосредственным Вашим начальством, но я покорно прошу Вас, кроме обязанности возложенной на Вас проектом учреждения о управлении государственными имуществами, принять все управление и по всем частям в особенное Ваше руководство и направить, по Вашему усмотрению, все действия палаты и нового управляющего, который будет следовать всем Вашим указаниям. О желании Вашем приехать в С.-Петербург сообщено мною графу Строганову, и от Вас зависеть будет обратиться к нему с просьбою о том в то время, когда Вы признаете приезд Ваш сюда удобнейшим. С совершенным почтением и проч. Гр. П. Киселев. Мая 27-го дня 1841 года».

24-е. От министра государственных имуществ графа Киселева к А. М. Фадееву. От 21-го мая 1842 года.

«Милостивый государь Андрей Михайлович. Я с удовольствием прочел письмо Ваше ко мне, от 5-го сего мая о положении казенных крестьян Заволжского края, найденных Вами, в отношении способов продовольствия обеспеченными хорошими всходами хлебов и попечениями об них местного управления. За столь приятное уведомление приношу Вам мою искреннюю благодарность, будучи уверен, что доколе Вы будете находиться в Саратовской губернии, я могу быть покоен насчет порядка и хода дел, по известности мне вашего усердия и горячего желания добра, на деле уже доказанного. Примите уверение, и проч. Гр. П. Киселев».

25-е. От графа Дмитрия Николаевича Блудова к А. М. Фадееву.

«Милостивый государь Андрей Михайлович. Получив письмо Вашего превосходительства от 10-го сего мая, в котором Вы поздравляете меня с возведением в графское достоинство, мне особенно приятно было видеть из оного, что Вы сохранили воспоминание о прежних моих с Вами сношениях, всегда мне памятных. Позвольте изъявить Вам искреннюю мою благодарность за сии чувствования и вместе уверить Вас в том неизменном моем к Вам уважении и преданности, с коими имею быть и пр. Граф Блудов. 26-го мая 1842-го года».

Когда позволяло время, Андрей Михайлович писал статьи, которые посылал для напечатания в журналы, министерские и литературные, большею частью не подписывая своего имени. Как к ним относились, и как их ценили редакции журналов, показывает прилагаемое письмо от издателя «Северного Архива» весьма известного Булгарина, по поводу одной статьи, присланной еще из Екатеринослава в 1824-м году.

26-е. От Ф. Булгарина к А. М. Фадееву.

«Благосклонное письмо Ваше (от 15-го февраля из Екатеринослава) я получил и чрезвычайно обрадовался, что узнал почтенного сочинителя статьи, украсившей мой журнал, о котором я относился с похвалою совершенно беспристрастно, ибо не знал имени Вашего. Крайне сожалею, что не могу по Вашему желанию остановить печатания, ибо у меня все уже набрано вперед, а потому если Вам угодно будет украсить снова и обогатить мои журнал Вашими прелестными статьями, то можно напечатать в виде добавления, с такого-то по такой-то год. Это будет еще замечательнее, ибо публика будет видеть и прежнее и нынешнее положение того края. Статьи Вашей ожидаю, как жиды Мессии, ибо в истинном оценении Ваших сведений Вы могли быть удостоверены, когда я вовсе не имел чести знать сочинителя «Обозрения колоний». С истинным высокопочитанием и проч. Ваш покорнейший слуга Ф. Булгарин, издатель «Северного Архива». С.-Петербург, 29-го марта 1824-го года».

27-е. Письмо действительного статского советника Самуила Христиановича Контениуса к Императору Александру Павловичу, от 16-го октября 1825-го года, переданное Государю во время его проезда чрез немецкие колонии Новороссийского края А. М. Фадеевым.

«Sire. Je suis inconsolable que mes infirmit'es me privent du bonheur le plus desir'e, de celui d’aller me pr'esenter devant la face auguste de Votre Majest'e Imperiale avec la plus profonde d'evotion, afin de Lui 'enoncer mes tr'es humbles remerciements pour sa confirmation supr'eme et tr'es gracieuse de mon testament. Sire! Qund le coeur surabonde de sentiments profonds, les paroles ne peuvent plus les exprimer: je ne peux done que r'ev'erer en silence, le reste de mes jours, les effets des bont'es magnanimes dont Votre M. I. a de nouveau daign'e me combler.