Воссозданный
Шрифт:
Чуть смутившись, я пожала плечами и призналась:
– Пару запотевших окон было, и у него вполне суровый подбородок, если так подумать.
– Ага! – глаза бабушки сияли. – Уже хоть что-то.
Я не стала продолжать, а она осторожно подтолкнула:
– Он разбил твое сердце, Лили-лапушка?
Я потерла ладони, и хотя я пыталась взять себя в руки, слезы полились по щекам.
– Мое сердце разбито, но это не по его вине.
– Что ты имеешь в виду?
– Он… умер, бабушка.
–
Я покачала головой.
– Они бы не одобрили.
Она кивнула и обняла меня крепче. И хотя я знала, что Амон в каком-то плане жив, он был вне досягаемости на всю мою смертную жизнь, и это осознание тяжело давило на сердце. Печаль была такой горячей, была так плотно упакована в мою грудь, как в переполненный шкаф чемодан. Сидя с бабушкой, я позволила эмоциям выйти наружу, и это помогло. Печаль медленно вытекала из меня, пока я не ощутила себя опустошенной.
Мы тихо сидели несколько минут, ее рука медленно гладила мое плечо, пока я не подняла залитое слезами лицо.
– Как ты с этим справилась, бабушка? С дедушкой.
Она тяжко вздохнула, ее руки оказались на моих волосах, нежно погладив.
– Это не преодолеть. Нет. Знаю, большинство друзей будет говорить тебе иначе, но я сужу по своему опыту. Другие не хотят слышать об этом, приготовься и к этому. О, они на какое-то время оставят тебя одну. Дадут тебе время, но они ждут, что ты возьмешь себя в руки и пойдешь дальше.
– И ты его не забыла?
– Я никогда не смогла бы. Твой дедушка был неотъемлемой частью моей жизни. Не пойми превратно. Горе со временем меняется. Ты отвлекаешься. Порой даже можешь на короткий срок забыть о боли. Но когда кто-то, кого ты любишь, умирает, боль навсегда остается в тебе, словно заноза, и когда ты думаешь об этом, боль возвращается.
Моя губа дрожала, и я представила, что эта заноза в моем сердце больше напоминала зазубренный ствол дерева.
– О, милая. Надеюсь, я не сделала тебе хуже.
– Вряд ли может быть хуже.
– Знаю, кажется, что ничего не осталось. Что без него жизнь не продолжится, но она идет дальше. Если ты это позволишь. Мне нравится думать, что он не ушел навеки, что он просто в месте, где пока что нет меня. Я много думала о смерти с того дня, как он покинул этот мир, и я решила, что она – как длинная командировка. Никто не хочет такой разлуки, но это – нормальная часть жизни. И когда-нибудь, хоть я и не знаю, когда, эта командировка закончится, и мы все снова будем вместе.
– Ты правда думаешь, что снова увидишь
– Я не думаю. Я знаю.
– Я и не знала, что в тебе столько романтики, бабушка.
– Нельзя недооценивать силу сердца, Лили-лапушка.
Я выдохнула.
– И что мне делать? Пока мы не встретимся вновь?
– Отвлечься. Работать. Смеяться. Учиться. Любить семью. Наслаждаться жизнью лучшим способом.
– Он бы согласился с тобой, бабушка.
Она улыбнулась.
– Ты должна рассказать мне о нем завтра. Наверное, он очень особенный, раз так сильно повлиял на тебя.
– Да, - всхлипнув, сказала я. – Думаю, мне пора спать.
– Конечно. Я дам тебе другое одеяло.
Она искала его в чулане, а я отправилась в гостевую спальню, но обернулась и сказала:
– Порой мне снятся кошмары. Не хочу, чтобы ты тревожилась, если что-нибудь услышишь.
Она вложила сделанное ей толстое одеяло в мои руки.
– Не волнуйся. Я сплю крепко. И коровка начнет проситься, чтобы ее выдоили, еще до рассвета, так что мы обе будем спать плохо.
– Ладно, - она повернулась к лестнице, ведущей в ее комнату. – Бабушка? – добавила я.
– Да, милая?
– Я рада, что я здесь.
– Я тоже, Лили-лапушка. Я тоже.
* * *
Звяканье кастрюлек и сковород, доносящееся с кухни, разбудило меня намного раньше, чем я обычно просыпалась. Я укуталась в потертый халат, оставленный бабушкой для меня в шкафу, и направилась на кухню. Бабушка уже была одета, а на ногах были прочные рабочие ботинки.
– Будешь готовить завтрак, или лучше выдоишь Босси?
– Босси, - ответила я с зевком.
– Хорошо. Ведро висит на крючке у двери. И дай ей побольше сена. Это ее отвлекает, пока ее доят.
– Звучит неплохо, - я быстро натянула рабочую одежду, хранившуюся для меня в ее доме. Если бы я привезла вещи домой, родители тут же сожгли их. А бабушка всегда говорила, что моя обычная одежда слишком «вычурная» для работы на ферме, так что она купила несколько пар плотных штанов, толстых рубашек с длинными рукавами в прошлый раз, хотя в прошлый раз я была здесь на втором году старшей школы. Штаны были слишком короткими, но я похудела за последние месяцы, так что одежда сидела на мне сносно.
Подавив еще один зевок, я прошла в амбар и нащупала в темноте цепочку, дернув за которую, я включила свет.
– Эй, Босси, - ответила я, когда корова промычала в мою сторону. – Придержи коней.
Наполнив ее корыто свежим сеном, я привязала ее в загоне и расставила ведро и стул. Я вымыла руки и села рядом с коровой. Прижавшись щекой к ее мягкому боку, я поправила ведро, надеясь, что еще помню правильные действия. После раздраженного рева и нескольких ошибок я все поняла и подобрала удобный ритм действий.