Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Андерсон Пол Уильям

— Гм… — Ярл британских альвов почесал подбородок и помрачнел. — Скажи, что ты о ней знаешь?

— Ее зовут Фреда, дочь Орма, она из погибшего рода с юга, из страны датчан.

— Фреда… дочь Орма?! — Имрик замер как вкопанный.

— Но это значит, что…

В комнату ворвался Скафлок, его осунувшееся лицо и дикий взгляд удивили их. Отдышавшись, он обо всем рассказал альвам.

— Что имел в виду Тюр? — воскликнул он под конец. — Кто я, Имрик?

— Я знаю, что он имел в виду, — жестко ответил ярл, — и потому твое происхождение останется тайной, Скафлок. Скажу тебе только, что ты из доброго рода, ничем не опозорившего себя. — Потом, надев свою лучшую

маску, он успокоил Скафлока и Лею.

Но когда они ушли, Имрик принялся ходить по комнате, бормоча себе под нос:

— Кто-то завлек нас на трудный и опасный путь. — Он стиснул зубы. — Может, стоило бы избавиться от этой девушки? Но нет, Скафлок охраняет ее всей своей мощью и, найди я способ, он наверняка узнает об этом и… Нужно сохранить тайну. Не в том дело, что парня это слишком взволнует — в делах любви он ведет себя, как истинный альв. Но если он узнает тайну своего происхождения, это станет известно и девушке, а ведь они нарушили один из важнейших человеческих законов. Отчаяние ее будет так велико, что она не остановится ни перед чем, а нам нужен Скафлок.

Имрик строил всевозможные планы, один хитрее другого. Подумал он и о том, чтобы направить внимание Скафлока на других женщин — но нет, его воспитанник сразу узнает любой любовный напиток, а над истинной любовью не властны даже боги. Однако, если это чувство умрет естественной смертью, тайна Скафлока потеряет всякое значение. И все же Имрик не посмел положиться на такой ничтожный шанс. Значит, следовало похоронить тайну происхождения его воспитанника как можно глубже и как можно скорее.

Ярл британских альвов порылся в памяти. Насколько он помнил — ведь точно запомнить события растянутой на тысячелетия жизни дело нелегкое — только один человек, кроме него, знал всю историю.

Он послал за Огненным Копьем, своим доверенным гвардейцем — тот хоть и был всего лишь двухсотлетним юнцом, но отличался хитростью и хорошо знал магию.

— Лет двадцать назад к югу от Альвгейта жила в лесу некая колдунья, — сказал он. — Она могла умереть или уехать оттуда, но я хочу, чтобы ты ее выследил и, если она еще жива, убил на месте.

— Да, господин, — кивнул Огненное Копье. — Если позволишь мне забрать несколько охотников и собак, мы отправимся вечером.

Имрик дал ему еще несколько указаний.

— Бери все, что тебе нужно, и начинай, как только сможешь. Не спрашивай меня о причинах и никому не говори потом об этом деле.

Фреда с радостью встретила любимого в своих покоях. Хотя ее очаровало великолепие Альвгейта, она дрожала от страха каждый раз, когда Скафлок покидал ее. Жители замка — высокие проворные альвы и божественно прекрасные альвини, низовики, гоблины и другие, еще более необычные существа, работавшие на них, а также виверны [7] , используемые вместо соколов при охоте, львы и пантеры, содержавшиеся ради удовольствия, грациозные альвийские кони и собаки — все это было для нее совершенно чужим. Прикосновения альвов были холодны, их лица неподвижны, как у статуй, и вместе с тем нечеловечески изменчивы. К тому же древний язык, одежда и обычаи разделяли их непреодолимой пропастью. Накрытый голубоватым туманом великолепный замок, бывший одновременно голой скалой, чары, наполняющие его вечный полумрак, духи, населяющие холмы, леса и воды — все угнетало ее своей необычностью.

7

Двуногие крылатые драконы.

Но когда

Скафлок был рядом, Фреде казалось, что Эльфхейм находится на границе Рая. «Да простит мне Бог такие мысли, — шептала она, — как и то, что я не сбежала из этого языческого места в святой холод и мрак монастыря!»

Скафлок был весел, полон жизни и дурачился до тех пор, пока Фреда не начинала смеяться вместе с ним. Из его уст лились песни, все в ее честь, его руки и губы приводили ее в неистовство, продолжавшееся, пока наслаждение не соединяло их тела воедино. Она видела его в битве и понимала, что как на землях, населенных людьми, так и в Стране Чудес найдется немного таких воинов. Она гордилась им, поскольку сама происходила из рода вождя. Но не оказалась ли она плохой дочерью и сестрой, если чары так быстро изгнали из ее сердца печаль, заменив безграничным счастьем? Но у нее не было выбора — ведь Скафлок не стал бы ждать, пока минует срок траура, а где найти лучшего отца для внуков Орма и Эльфриды?

Фреда знала, что он ее любит. Должен любить, иначе для чего он бы спал с нею и проводил вместе почти все свое время, хотя мог обладать любой альвиней? Она не знала, как глубоко ее тепло проникало в его душу, никогда прежде не испытывавшую подобного чувства. До встречи с Фредой Скафлок не понимал своего одиночества. Он знал, что если не заплатит определенной цены — а делать этого он не хотел — то должен будет когда-нибудь умереть, и жизнь его станет лишь краткой вспышкой в долгой памяти альвов. Поэтому ему хорошо было иметь рядом кого-то такого же, как он сам.

Несколько дней они были очень заняты: ездили на быстрых альвийских скакунах, плавали на стройных лодках и прошли пешком много миль по лесам и холмам. Фреда была хорошей лучницей, поскольку Орм хотел, чтобы женщины его рода умели защитить себя. С луком в руке и волосами, переливающимися всеми оттенками коричневого, она казалась молодой богиней охоты. Они глазели на чародеев и комедиантов, слушали музыкантов и скальдов, восхищавших альвов своим искусством, хотя оно было слишком утонченным для человеческого вкуса. Навестили они и друзей Скафлока: гномов, живущих между корней деревьев, стройных белых духов воды, старого фавна с печальными глазами и диких животных. Правда, Фреда не могла с ними разговаривать, только улыбалась и смотрела на них широко открытыми глазами.

Фреда мало думала о будущем. Разумеется, однажды ей придется отвести Скафлока в страну людей и уговорить принять крещение. Наверняка, это будет хороший поступок, за который ей простятся все нынешние грехи. Но это будет не скоро. В Альвгейте время, казалось, стояло на месте, и девушка потеряла счет дням и ночам; а ведь столько еще следовало сделать.

Она кинулась в объятия Скафлока. Все его тревоги рассеялись как туман при виде ее — молодой, стройной, гибкой, длинноногой; скорее девушки, чем женщины… его женщины. Он обхватил ладонями талию Фреды, подбросил ее вверх и снова поймал под аккомпанемент их общего смеха.

— Поставь меня на землю, — попросила она. — Поставь, чтобы я могла тебя поцеловать.

— Сейчас. — Скафлок снова подкинул ее и начертал в воздухе какой-то знак. Фреда повисла, потеряв вес, дрыгала ногами, задыхаясь от смеха и удивления. Юноша подтянул ее к себе, и теперь она висела над ним, касаясь губами его губ.

— Не хочу вытягивать шею, — решил он, тоже стал невесомым и наколдовал облако, но не сырое, а похожее на груду белых перьев, чтобы на нем можно было отдохнуть. Из центра его выросло дерево, сгибающееся под тяжестью всевозможных плодов, а радуги арками изогнулись среди его листьев.