Восточные славяне в VI-XIII вв.
Шрифт:
Среди височных украшений преобладают перстнеобразные кольца с заходящими концами (табл. XXXI, 1–8, 12, 18–29, 32, 36–38, 41, 43, 45–48) и перстнеобразные кольца с концом или обеими концами, завернутыми в обратном направлении (табл. XXXI, 10, 16, 30, 31, 33–35, 44). Часто эти кольца изготовлены из четырехгранной проволоки. Височные кольца этого типа встречены по всей территории распространения грунтовых могильников. В могильниках около Торске и Мышкова найдены еще перстнеобразные кольца с завитком-колечком на одном из концов (табл. XXXI, 14, 15, 17), а в Делеве и Глыбочке Великом — S-конечные кольца (табл. XXXI, 40, 42). Трехбусинные кольца (табл. XXXI, 11, 39)
Из других украшений обычны перстни проволочные или витые. В одном из погребений Жежавского могильника найден пластинчатый перстень с щитком-восьмигранником. Остальные украшения представлены единичными экземплярами. Бронзовые бусы встречены только в Семеновском могильнике. Толстопроволочный браслет происходит из погребения в Торске. В этом же могильнике и в Хотимеже найдены лунницы (табл. XXXI, 9). Оригинальная привеска (табл. XXXI, 13) обнаружена в Мышкове. Изредка в погребениях встречаются стеклянные браслеты (Городница, Бедриковцы, Короливка, Рожиск). В двух погребениях (Запитов, Ленковцы) найдены железные пряжки. В одном из подплитовых погребений в Звиняче (Przybyslawski W., 1909, в. 60–64) оказался колт с эмалью (изображена птица с поднятым хвостом). Изредка в погребениях обнаруживают куски золототканой материи и мелкие бронзовые пуговки. Интересные поясные бляшки (табл. XXXI, 49–55) происходят из Калиновщины.
Из других предметов можно отметить железный топор (Короливка), шиферное пряслице (Иване-Злоте), бронзовую иглу и обломок костяного шила.
Женский костюм погребенных в описываемых грунтовых могильниках характеризуется очень небольшим количеством украшений. Только перстнеобразные височные кольца и проволочные перстни встречаются повсеместно и относительно часто. Остальные предметы единичны и поэтому не, могут характеризовать облик костюма рассматриваемой группы славян.
Среди перечисленных вещей нет определенно датирующих находок. Все они принадлежат к древнерусским типам, широко распространенным в домонгольское время. В. Антонович — исследователь Торского могильника — одного из наиболее богатых вещевым материалом, датировал его захоронения X–XII вв. Как будто все материалы не противоречат датировке верхнеднестровских грунтовых могильников X–XIII вв. К этому времени относятся как подплитовые могилы, так и захоронения без наземных признаков.
Как уже отмечалось, Е.И. Тимофеев определил рассматриваемые могильники как хорватские. Действительно, все они находятся на территории, которую можно считать хорватской. Однако эта территория больше, чем ареал подплитовых могил, и их распространение лишь в части хорватского региона нуждается в объяснении.
Может быть, большое количество грунтовых могильников в Поднестровье и распространение здесь подплитовых погребений связаны с отливом славянского населения из районов нижнего Днестра, т. е. с переселением тиверцев под натиском кочевников в более северные области.
Южные поднестровские группы славян были сдвинуты с их мест кочевниками уже в X в. Большинство же захоронений в верхнеднестровских бескурганных могильниках относится уже к XI–XII вв., когда, как показывают археологические исследования, поселения городского типа в Среднем Поднестровье были или разрушены кочевниками, или покинуты из-за непрерывных нападений степняков. Славянское население вынуждено было отступить к северу и сохранилось лишь в глухих лесных районах. Может быть, переселение славян-тиверцев на север отражают такие топонимы, как летописный Черн на среднем Днестре и Черновцы в Северной Буковине. Город Черн — Алчедарское городище — был покинут славянами в начале XII в. (Федоров Г.Б., 1961, с. 80–85). Поселение на месте современного г. Черновцы, судя по разведывательным материалам, основано в XII–XIII вв.
Пока невозможно сказать, когда в Северном Поднестровье распространился обычай класть на могилы каменные плиты. Не исключено, что этот обычай восходит к более древнему времени. Однако могильники тиверцев раннего времени почти неизвестны археологам, а кроме того, могильные каменные плиты могли быть убраны в позднейшие столетия.
Области Верхнего Поднестровья, где предположительно
Оформление Галицкой земли в особую древнерусскую область в какой-то степени, по-видимому, было обусловлено спецификой племенного состава населения Верхнего Поднестровья. Выделение ее произошло в последней четверти XI в. По решению Любечского «съезда» древнерусских князей в 1097 г. один из Ростиславичей — Василько — был утвержден в Теребовле (ПСРЛ, I, с. 256, 257). По-видимому, в Теребовле, находящемся в самом центре Северного Поднестровья, там, где хорватско-тиверские грунтовые могильники расположены наиболее густо, существовала местная правящая среда, заинтересованная в том, чтобы иметь своего князя и тем самым сохранить территориальную целостность и некоторую самостоятельность. Территория Галицкой земли этого времени в основном совпадает с ареалом подплитовых и грунтовых могил, рассмотренных выше. Перемышль с округой в состав этой земли, по всей вероятности, вошел позже: «съезд» 1097 г. утвердил в Перемышле самостоятельного князя Володаря.
Теребовльский князь поддерживал связи с более южными областями тиверского Поднестровья. Так, Василько Ростиславич предполагал переселить обитателей нижнего Дуная в Галицкую землю (ПСРЛ, I, с. 266). О связях с Югом свидетельствует тот факт, что в походе Василько на ляхов в 1092 г. участвовали также половцы (ПСРЛ, I, с. 215). Годом раньше, по-видимому, князь Василько послал на помощь Византии пятитысячное войско. В начале 50-х годов XII в. Галицкая земля и Перемышльская волость объединились под властью галицкого князя. Объединенная территория сохранила название Галицкой земли.
Тиверцы и уличи занимали самую южную часть восточнославянской территории. Места их поселений целиком расположены в области расселения антов.
Летописные известия о тиверцах немногочисленны. В Повести временных лет им отводится Поднестровье: «…а улучи и тиверьци седяху бо по Днестру, приседяху къ Дунаеви. Бе множьство ихъ; седяху бо по Днестру оли до моря, и суть грады их и до сего дне» (ПВЛ, I, с. 14).
В Ипатьевской летописи вместо Днестра, видимо, ошибочно указан Днепр, но добавлен Южный Буг: «…а Оуличи и Тиверци седяху по Бугу и по Днепру и приседяху къ Дунаеви» (ПСРЛ, II, с. 10). Под 885 г. летописи сообщают, что киевский князь Олег воевал с тиверцами и уличами (ПСРЛ, I, с. 24). Комментируя это сообщение, исследователи обычно считают, что Олегу не удалось подчинить тиверцев. В 907 г. в походе Олега на Византию наряду с другими восточнославянскими племенами участвовали и «Тиверци, яже coy толковины» (ПСРЛ, I, с. 29).
Последний раз тиверцы упомянуты в летописях под 944 г. как участники похода Игоря на Византию (ПСРЛ, I, с. 45). Слово «толковины» обычно связывают с глаголом «толковать», и отсюда тиверцы — переводчики (Шахматов А.А., 1919а, с. 32; Истрин В.М., 1922, с. 246; Готье Ю.В., 1930, с. 224; ПВЛ, II, с. 263). Еще раз это слово встречается только в Слове о полку Игореве, где выражение «поганые тльковины» вложено в уста князя Святослава Всеволодовича. Здесь «толковины» — иноплеменники, т. е., очевидно, половцы, усвоившие славянский язык. На этом основании построено предположение А.И. Соболевского, что тиверцы — одно из тюркских (печенежских) племен, подвластных Руси. Само название племени исследователь объясняет из тюркского tiv-ar — «переводчик» (Соболевский А.И., 1910б, с. 183, 184). Недавно этот вопрос заново был пересмотрен А.С. Стрижаком (Стрижак О.С., 1969, с. 57–56), который убедительно показал, что летописные «толковины» имеют в основе древнерусское «тълкъ» — «переводчик». Автор замечает, что в местах активных языковых контактов, а к таковым, конечно, принадлежали в IX–X вв. области Северо-Западного Причерноморья, более или менее значительные группы населения владели двумя языками, за что и именовались «толковинами». Тиверцы в войске Олега в период движения на Царьград были племенем, знавшим греческий язык, и могли служить переводчиками.