Вовлеченные в грех
Шрифт:
— Не знаю, моя ли это заслуга, — смутилась Энн. — Думаю, что здесь сказывается влияние времени...
— Тредуэлл так не думает. Кроме того, он признал, что это вы написали письмо моей матери.
Энн стала извиняться, но леди Кавендиш крепко сжала ее руки:
— Это письмо принесло матери необыкновенное облегчение и покой. Она так волновалась за Девона. Она боялась, что его раны намного серьезнее, чем она слышала от других, что шрамов у него гораздо больше, чем нам говорили, или что он очень болен или даже потерял рассудок.
Как раз этого герцог и боялся. Боялся, что сходит с ума.
—
— С-спасибо. — Энн слышала стук собственного сердца. Внезапно она поняла, что ей придется заставить Девона поехать домой. Он должен навестить свою семью...
Но если он поедет, разрешит ли ей остаться здесь? Отпустит ли ее? Это не важно. Самое важное — воссоединить его с семьей, облегчить его боль и боль его матери.
— Что такое? — внимательно посмотрела на Энн леди Кавендиш. — У вас такой вид, словно вы спорите сами с собой.
— Нет-нет, ничего.
Энн поразила искренность и доброта сестры Девона. Светская леди должна либо быть в ужасе от нее, либо вести себя крайне высокомерно. Леди Кавендиш напомнила Энн о матери, которая всегда была вежливой, щедрой и доброй.
— Вы поможете мне в ситуации с моим мужем? Или я уже ничего не могу сделать, поскольку сама сейчас размером с экипаж и ничего миловидного во мне не осталось...
— Чепуха! — не сдержалась Энн и увидела, как вздрогнула графиня. — Вы... Вы поразительно красивы. Что же это за джентльмен, который не замечает необыкновенного очарования в женщине, носящей ребенка?
— Вы должны знать, что представляют собой мужчины, — криво усмехнулась графиня. — Наверное, мой муж рад, что у него родится ребенок, и, конечно, надеется, что это будет сын. Но у него есть желания, и он понимает, что больше не может приходить в мою постель, поэтому... Я думаю, он ходил к кому-то еще, — покраснев, выдавила леди Кавендиш. — Я не могу ни с кем говорить об этом. Девон — единственный, с кем я поделилась. Он пришел в такую ярость, что захотел подраться с моим мужем! Я хочу вернуть мужа обратно, забрать его из лап той ужасной вдовы, которая завлекла его.
— Вдовы? — Энн старалась следить за возбужденной речью графини.
Сестра Девона молча кивнула в ответ, и ее кудряшки подпрыгнули в такт. Потом она вдруг напряглась и положила руку на живот, на лице появилась гримаса боли.
— Что-то случилось? — вскочила Энн. — С вами все в порядке?
— Это... случается, — выдохнула леди Кавендиш. — Спазмы в животе. Он становится таким... твердым. — Она смотрела прямо перед собой, вид у нее был ошеломленный и немного испуганный.
— Когда я была моложе, — погладила ее по руке Энн, стараясь контролировать себя, чтобы случайно не сказать «в трущобах», — то несколько раз видела, как рожают. — Ее мать даже помогала нескольким роженицам, когда им пришлось ютиться в меблированных комнатах. — И я точно помню, что живот у женщины твердеет, когда
— Расслабиться! — воскликнула леди Кавендиш с унылой улыбкой.
Энн понятия не имела, как говорить о процессе родов, не вызывая тревоги и не сообщая графине ничего непристойного. От тех, кто готовился к родам, она знала, что «тренировка» намного легче, чем сами роды.
— Думаю, вам очень скоро предстоит рожать, — осторожно заметила Энн. Она помнила, как некоторые женщины говорили, что «тренировочные» боли случаются совсем незадолго до родов. — Одно я знаю точно: никто не может угадать, когда родится ребенок. Это может случиться гораздо быстрее, чем предполагается...
— Но я не могу ехать домой! — Тяжело дыша, леди Кавендиш встала. — Там я только и думаю, где мой муж и не с той ли он женщиной...
— Пожалуйста, не надо расстраиваться. — Энн положила руку ей на плечо. — Итак, вы хотите соблазнить его, — начала она, чувствуя, что щеки уже стали пунцовыми. Она очень надеялась, что этот разговор отвлечет леди Кавендиш.
— Да. Но конечно, после того, как рожу ребенка. Я хочу знать все приемы, которые известны куртизанке. Я должна знать, что мне надо сделать, чтобы доставить ему удовольствие. Чтобы удержать его от встреч с другими женщинами.
Энн все время хотелось напомнить графине, что она — леди. Благовоспитанные леди вовсе не должны быть знакомы с приемами куртизанок. Пожалуй, именно по этой причине приличные леди должны избегать куртизанок и падших женщин. На тот случай, если у них появится соблазн задать вопросы и узнать о приемах соблазнения. Энн помнила некоторые сомнительные способы, которым ее научили проститутки в борделе Мадам. «Возьми плоть мужчины в рот, и он — твой. Или позволь ему овладеть тобой сзади и доставь ему бесконечное удовольствие. От воспитанных леди они этого не получают».
Она перепробовала все, о чем смогла вспомнить, чтобы Девон оставил ее в своем доме, но как объяснить это леди? Хотя почему леди не должны знать о сексе? Почему женщина должна соблюдать приличия и оставаться одинокой, пока мужчины ходят по борделям в поисках плотских утех, которые они нигде больше не могут получить?
Леди Кавендиш тяжело дышала и выглядела испуганной.
— Хорошо, — прошептала Энн. Должно быть, она сошла с ума, но леди Кавендиш мгновенно перестала растирать живот и сосредоточилась. — Начнем с приема, который вашему мужу понравится больше всего. Вы должны... — Мужество почти покинуло Энн, когда она увидела напряженный, пытливый взгляд. — Вы должны взять его в рот.
— Поцеловать? Раньше мы страстно целовались. После заключения брака он, похоже, потерял интерес к таким легкомысленным поступкам.
— Это... для мужчин не редкость. Я... Мне кажется, поцелуй для них — часть соблазнения. Как только леди готова спать с ними без поцелуев и другой предварительной игры, мужчины обходятся без этого, — сообщила Энн, хотя помнила их необыкновенный поцелуй с Девоном под дождем и другие его поцелуи, после которых он не ждал продолжения.
— О, все это звучит ужасно удручающе, — нетерпеливо вздохнула графиня. Тогда как же мне убедить его сделать это?