Война 1812

Трифоев Александр Владимирович

– Господа паны поляки, - писарь упал на колени. Повис на руках высокого.
– Клянусь всеми святыми.
– Он начал судорожно креститься.
– Я не предатель. У меня большая семья, дети, Больные отец с матерью, да ещё тронутая умом двоюродная сестра на обеспечении. Я сам калека.

– А я говорю – это, ты!
– чуть сильнее надавили на гордо. Сделали страшное лицо убийцы малолетних писарей.

Невинная жертва шмыгнула носом. Пустила настоящую слезу. Заскулила.
– Паны поляки! Посмотрите на меня? Я даже врать не умею. Это кто-то другой, плохой, злой, нехороший.

В нашем полку целая свора предателей и лизоблюдов. Все завистливые. Смотрят друг на друга волками. Дорогие мои, вы же, сами, после моего отказа, пошли искать других желающих. Они и польстилась на деньги. А не я.

Невысокий, поэтому более рассудительный разбойник, отодвинул руку великана с ножом от горла несчастного.
– А ведь верно, Кшыштаф. Похоже крыса не он, а тот толстый бомбардир, который сказал, что пять серебрух мало. Или тощий унтер, с дурацким прыщом на щеке. Мне его рожа сразу не понравилась. Мерзкая, противная. Ещё глаз у него постоянно дёргался.

Высокий нехотя клацнул зубами.
– Нет, Пшемыслав. Я не мог ошибиться. Те были жадными. Торговались до последнего. А у этого доходяги, нет даже медного сантима за душой. Только бедный сервисант может быть предателем.

Солдат мгновенно почувствовал свой шанс на спасение. – Господа хорошие, я не виноват. И не бедный. У меня есть деньги.
– Он полез за пазуху и вытащил кошель.
– Прошу. Возьмите. Мне не жалко, я честный и обеспеченный человек. Возьмите, помяните друзей. И заодно выпейте за меня. Возвращать не надо. У меня есть ещё.

Высокий открыл кошелёк. Заглянул внутрь. Удивлённо хмыкнул.
– Действительно, с такими деньгами ты не мог предать. Да, и глаза у тебя честные. И лицо доброе. Ладно, иди. Хотя... нет, постой.
– На ходу, поймали рванувшего спасаться бегством прощелыгу…

– Послушай, ты отзывчивый человек. Сделаем и мы тебе добро. Наши братья, поляки - злые и хотят отомстить. Сегодня вечером, если хочешь жить, не приближайся к складу с порохом. И вообще, этой ночью, будь подальше от полка. Наша земста бензя страстна! (Наша месть будет страшной! Пол.). Взорвём и сожжём всё, что можно взорвать и сжечь. А потом медленно… пойдём добивать оставшихся. Вырежем весь ваш полк. Всех до единого. Знай! Таких обид поляки не прощают. Пусть погибнем – но отомстим!

Глава 2

Прелюдия 2.

Куда вас сударь к чёрту занесло? Неужто вам покой не по карману?

(Фильм. Д’Артаньян и три мушкетера.)

После удачно проведённой ночной операции по уничтожению фламандского артиллерийского полка, конунг Харальд Хитрый мог позволить себе немного поваляться в кровати. Бешеные деревенские петухи прокричали по третьему кругу. А он всё лежал и лежал. Думал, грезил сквозь дрёму, о чём-то великом и выдающемся. Наконец решил подняться. Встал, потянулся, окликнул дневального.

– Рогнар?

Внутрь спальни заглянула косматая голова лесного

разбойника с большой дороги.
– Чего изволите, ваша сиятельство - я, Сигфред. Рогнар отошёл "до ветру".

Конунг сладко потянулся. Широко развёл руками в сторону.
– Окей скейт, Сигфред. (Хорошо дорогой, Сигфред. Дат.). Что, там за шум, что все петухи орут с утра как резаные?

Ваше сиятельство, пожаловала графиня Мирослава Кашкатамышская. Ждёт возле штабной избы. У неё сильно срочное и личное до вас дело.

Их великолепие сурово свело брови.
– Какое личное дело, когда война на носу? Тем более к простому, некому неизвестному князю варваров. Давай, быстро метнись. Найди сотника Хеймдалля. (Который в прошлой жизни штабс-капитан Ивашов). Пусть извинится перед графиней. Скажет, что меня нет в деревне. Я со вчерашнего вечера убыл на охоту, на крупного свирепого кабана.

Мужик скривился. Затряс густой, похожей на веник смоляной бородой.
– Осмелюсь заметить, ваше сиятельство. Охота на кабана была позавчерась. Сегодня к утру вы обещали вернуться.

– Верно...
– почесали голову. – Тогда, я на важном задании. В разведке. Выслеживаю русских казаков. Буду не скоро. Пока не переловлю всех до единого.

– В разведке, господин Харальд Хитрый, вы были на той неделе, когда она приехала в первый раз. Только вместо казаков вы искали диких калмыков.

– Чёрт! – прикусили губу. Почесали подбородок.
– Хорошо, иди и передай Хеймдаллю пусть сам придумает что-нибудь новенькое. Желательно такое, чтобы она вообще больше не появлялась.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. Ужо-сь бегу.

Спустя четверть часа в дом зашёл молодой варяг с длинными белыми волосами, связанными в хвост верёвочкой.

– Господин Харальд Хитрый, я взял на себя смелость дать ответ графине Кашкатамышской. Сказал, вас срочно вызвали в штаб армии. Большое совещание у генерала де Шанса. Затянется до глубокой ночи, а может и до позднего утра. Попросил не ждать. Так как время вашего возвращения точно не известно.

Вселенец выдохнул.
– Молодец, штабс. Хорошо придумал. Свежо. Ново. Необычно... Хвалю за службу!

– Рад служить, ваше сиятельство. Только… проблема-с.– Вытянулись в струнку. Виновато опустили глаза в пол.

– Что опять?

Бывший гусар погонял воздух между щёк. Подозрительно подвигал бровями.
– Она решила поехать к штаб. Желает искать вас лично. И ещё... Обмолвилась, что хорошо знает генерала. Как бы ни произошёл… конфуз.

Конунг подскочил с места. В одних портках начал метаться по комнате.
– Ты чего ей нагородил, помело гусарское? Какой штаб? Какой генерал? Меня там нет и не было никогда. Уровень не тот, чтобы общаться с герцогом де Шансом. А если она узнает об этом? Это же скандал!
– Датский конунг обманул несчастную польскую дворянку. Бегает, прячется от неё. Боится даже поговорить. А если она вообще заявится к герцогу? И начнёт всё выспрашивать про меня? Ты подумал про это?