Война Алой и Белой розы
Шрифт:
— Очень много. Целая толпа, — пояснил он. — Их предводитель называет себя оксфордским шерифом.
Филипп так и застыл на месте. В прежние времена оксфордский шериф частенько наведывался в Уиллоуфорд. Раз привратник не признал нынешнего гостя, значит, на месте старого друга кто-то другой. В наступившей тишине Филипп чувствовал, что слуги не сводят с него глаз. Паж побледнел, руки его задрожали, и на скатерть упало несколько капель воды. Под пристальным взглядом хозяина он взял себя в руки. Вода снова потекла в миску.
Сполоснув руки, Филипп произнёс ровным голосом:
— Скажите им, пусть заходят.
Он тщательно протирал руки салфеткой, когда у самой двери раздался громкий топот
— Вы Филипп Ловел, бывший приближённый тирана Ричарда Плантагенета?
— Да, мне была оказана эта редкая честь, — ровным голосом ответил Филипп. Волосы зашевелились у него на затылке, так бывает с диким зверем, готовым броситься на врага. Почувствовав, что хозяин сильно разгневан, его верная собака ощерилась и зарычала.
Шериф бросил взгляд через плечо, посмотрев сначала на испуганных, застывших, как ледяные статуи, слуг, а потом на одного из своих спутников.
— Очистите-ка помещение, — отрывисто бросил он и повернулся к возвышению, на котором стоял Филипп. — Вы задержаны по обвинению в измене, сэр Филипп. Ваши земли и другие владения конфискуются. Королю благоугодно, чтобы вас немедленно доставили в Лондон и препроводили в Тауэр.
Напуганная челядь гуськом потянулась в сторону кухни. Что ещё оставалось делать? Защищаться было невозможно, так как их застали безоружными. Нетерпеливым жестом Филипп отослал вслед за всеми расплакавшегося пажа, затем обогнул стол и остановился напротив шерифа. Собака следовала по пятам за хозяином.
Словно по команде, пришедшие с шерифом разом шагнули вперёд. Это не ускользнуло от внимания Филиппа, но гневный вопрос замер у него на языке. Среди нежданных гостей он увидел Гилберта Секотта. Филиппу почудилось, что рядом с ним стоит Хью. Вглядевшись, он понял, что ошибся — это был Роджер.
Не выдержав пристального взгляда дяди, мальчик покраснел, но Гилберт даже и бровью не повёл.
Не отрывая взгляда от бесстрастного лица шерифа, Филипп сказал:
— Что-то вы задержались, шериф. Я уж месяц как вернулся из Босворта, где был рядом со своим королём. Это вы, что ли, приходили сюда раньше? Управляющий рассказал мне, что кто-то был, да он не знает, кто именно. Тогда надо было оставить кого-нибудь, кто доложил бы вам, когда я вернусь в Уиллоуфорд.
Филиппом овладело странное чувство. Казалось, что его бьющая через край ярость существует отдельно, а сам он совершенно спокоен. Вместо злости пришло полнейшее отрешение. «Чего злиться, — говорил он себе, — ведь против меня лично Гилберт ничего не имеет. Он просто хочет быть уверенным, что никто не бросит в него камень за родство со мной. И для подстраховки прихватил с собой сына моей сестры».
Верный пёс Филиппа, как будто почувствовав неладное, заскулил и ткнулся мордой в его ладонь. Филипп ласково потрепал собаку. Присутствие рядом по-настоящему преданного существа помогало ему говорить твёрдо и уверенно:
— На каком основании меня обвиняют в измене?
Ответ был ошеломляющим.
— На основании вооружённого сопротивления своему суверену Генриху,
— Накануне?! Что за бред? — Облокотившись о стол, Филипп посмотрел на шерифа. Но тот, судя по всему, и не думал шутить. Каменное лицо оставалось неподвижным. Не в силах сдержаться, Филипп громко расхохотался. Плечи Филиппа вздрагивали, ему пришлось даже стереть со щёк злые слёзы. — Вы должны извинить меня, господа, — проговорил он, немного отдышавшись, — последнее время мне было не до веселья, но надо признаться, Генриху Тюдору удалось меня рассмешить. Ему бы лучше растолковать это королю Ричарду, когда они едва не сошлись на поле у Босворта. Не сомневаюсь, что моему королю было бы весьма интересно это послушать. Накануне Босворта!
Голос Филиппа опять задрожал, но он не позволил себе вновь рассмеяться. Взгляд его скользнул по комнате, остановился на кипе бумаг, лежавших на туалетном столике. Только сегодня утром Филипп просмотрел их и сказал управляющему, что ему придётся следить за осенними работами. Филипп хотел отправиться во Фландрию.
— Так вот, милейший государь, — повернулся он к шерифу, — в сложившихся обстоятельствах я даже не знаю, кто здесь хозяин — вы или я! Как вам будет угодно — провести ночь здесь или сразу отправиться в Лондон и переночевать по дороге?
— Сначала ещё одно дело. — Шериф нарочито небрежным движением слегка подбросил меч. Лезвие грозно блеснуло. — В списке не только ваше имя, есть и другие — человек, насколько мне известно, тридцать. Большинство из них либо убиты, либо взяты под стражу, но некоторые из них до сих пор на свободе. Мне хотелось бы знать, где можно найти лорда Ловела?
Филипп вновь встретился взглядом с шерифом, и какой-то незнакомый доселе холодок пробежал у него по спине. Немного помолчав, он сказал:
— Не сомневаюсь, что вам действительно хотелось бы этого. Но помочь вам ничем не могу.
— А меня уверяли, что можете. Послушайте-ка, — произнёс шериф теперь уже не грубым, а умоляющим тоном. Резкая смена была тем более отвратительна, что взгляд шерифа оставался таким же пристальным и холодным. — Послушайте-ка, может, всё-таки подумаете? Вы оказались в скверном положении, Ловел. Вам грозят годы и годы тюрьмы. А если вы поможете нам, Его Величество, может, и смилостивится.
Филипп ещё раз бросил беглый взгляд на Гилберта, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он подумал о Робе — его сделали калекой на всю жизнь, и теперь он доживает свои дни в Скоттоне с женой и сыном. Он подумал о Фрэнсисе… и вновь бессильная ярость побеждённого безоружного воина бросилась ему в голову. Однако заговорил Филипп спокойно и ровно:
— Пусть Генрих Тюдор явит свою королевскую милость собственной заднице. Я ясно выражаюсь?
— Вполне. Но, может быть, это я не вполне ясно выразился! При дворе вы уже никто, Ловел, и чем скорее вы привыкнете к своему новому положению, тем лучше будет для вас. Извольте отвечать на мои вопросы, иначе я вышибу ответы сам, и это вам может не понравиться… — Кто-то из младших офицеров наклонился к уху шерифа, но, повинуясь резкому жесту, тут же отпрянул. — А мне наплевать на то, кто он такой! — заорал он. — Пусть не задаётся и рассказывает всё, что ему известно, а иначе милорд виконт не позднее чем завтра утром вылетит вверх тормашками из своего бывшего дома! А ну! — Шериф кивнул нескольким сопровождавшим его охранникам, дав понять, что они должны следовать за ним, и поднялся на возвышение. Несмотря на мощное телосложение, двигался он исключительно легко. — В качестве наказания за неподобающее поведение… — он на мгновение задержал на Филиппе свой мрачный взгляд, затем ещё раз кивнул, указывая куда-то вниз, — снимите-ка мне его с этого пьедестала.