Война Алой и Белой розы
Шрифт:
Гилберту недавно исполнилось восемнадцать, но не похоже было, что он так опытен, как прикидывается. Анна подняла подбородок, и эта впечатляющая картина открылась гневному и изумлённому взору Фрэнсиса Ловела, который как раз входил в сад.
Какое-то время он просто не мог вымолвить ни слова. Затем, вспыхнув, шагнул вперёд и, схватив Гилберта за воротник, рывком поднял его на ноги.
— Господин Гилберт Секотт? Да, он самый. В таком случае соблаговолите объяснить мне, какого чёрта, — говоря это, Фрэнсис время от времени крепко встряхивал свою жертву, — вы пристаёте
Фрэнсис ещё крепче сжал Гилберту локоть — тот и пошевелиться не мог. Анна, сердито воскликнув что-то, вскочила на ноги, а молодой человек нервно забормотал:
— Сэр… милорд, вы оскорбляете меня. Я отношусь к миледи с величайшим почтением…
— Ну и правильно делаете, — грубо перебил его Фрэнсис. — Только почитайте её издали. А теперь — вон отсюда!
Стукнула калитка. Оказавшись по ту сторону сада, Гилберт переживал свой позор, и за яростью и смущением юноши угадывалось обещание мужчины — не забуду!
Не обращая больше на него внимания, Фрэнсис круто повернулся к Анне:
— Что же до вас, мадам… — Он изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Он прекрасно понимал, отчего это Анна позволила себе такое легкомыслие, но она-то не ведала того. Анна поспешно отступила назад и, споткнувшись о низкую ограду фонтана, свалилась в воду, подняв кучу брызг.
— Мать честная!.. — Фрэнсис одним прыжком подскочил к ней, протянул руку и вытащил из воды. — Чего-чего… Ты до нитки промокла, родная. Прямо как ирландский водяной — есть такая порода спаниелей, ну-ка, разреши…
Он нагнулся и принялся выжимать отяжелевшую юбку, а Анна, припав к его плечу, скинула туфли. Они стояли так близко, что ощущали дыхание друг друга. Внезапно Фрэнсис выпрямился. Возбуждение прошло, а вместе с ним — все слова, которые он с таким старанием готовил для этой встречи.
— Анна… — Он гладил её лицо, а она отводила глаза, в которых отражалась голубизна безграничного неба. На его взгляд, Анна выросла — чтобы взять её за подбородок, наклоняться пришлось совсем немного. Трава ещё хранила теплоту дня. Анна откинулась на спину и, обняв Фрэнсиса за шею, потянула его за собой. Он вцепился ей в плечи, жадно ища губы…
Солнце, казалось, готово было расплавить садовую ограду. По траве ползли тени. Прижавшись к щеке жены, Фрэнсис хрипло спросил:
— Где твоя спальня, дорогая?
Анна зашевелилась в его объятиях и ещё теснее прижалась к нему. Оба непроизвольно посмотрели на садовую калитку. На ней не было задвижки. Фрэнсис прикоснулся губами к ресницам Анны и повторил свой вопрос. Приглаживая волосы, она неуверенно сказала:
— Скоро ужин. Нам ведь, наверное, надо быть там.
— А ты что, так сильно проголодалась?
Анна зарделась и, не сдержав улыбки, отрицательно покачала головой.
— Ах ты, ведьма, — всё так же хрипло проговорил Фрэнсис, — ты что же, собираешься томить меня до тех пор, пока Секотт не отправится спать?
Оба расхохотались. Они лежали неподвижно и готовы были, кажется, пролежать так целую вечность, но тут заскрипела калитка. Фрэнсис бросил взгляд через плечо и неторопливо поднялся на ноги.
— Добрый день, Кейт. По-видимому,
— Да я уж вижу, — заметила кузина, не спуская глаз с Анны.
— Я просто поскользнулась, — быстро проговорила та. — Не обращайте внимания, Кейт, это же у меня не единственное платье… — Она неловко встала и, покраснев, принялась оправлять прилипший к ногам подол.
— Я за камеристку не сойду? — весело крикнул ей вслед Фрэнсис.
В холле они столкнулись с сэром Уильямом, тот, шумно поприветствовав Фрэнсиса, немедленно засыпал его вопросами. Больше всего его интересовало, как идут дела в Кентербери. Удовлетворив первый интерес, сэр Уильям удобно устроился в резном кресле и велел слугам принести вина и клубники. Меньше всего Фрэнсису хотелось сейчас болтать с хозяином. Но политес есть политес. Он отхлебнул вина и негромко сказал Анне, чтобы та шла к себе, скоро он к ней присоединится. Фрэнсис уловил изумлённый взгляд, брошенный служанкой на вымокшую насквозь Анну. Но на это ему было наплевать. Хуже было то, что сэр Уильям, похоже, приготовился к долгой беседе. К счастью, вскоре появилась Кейт. Ещё раз поблагодарив хозяев за гостеприимство, Фрэнсис поклонился и легко взбежал по лестнице на второй этаж, где находилась спальня жены.
Он увидел просторную комнату с окнами на восток и на юг. Сейчас, когда во дворе уже сгущались сумерки, тут стоял полумрак. Свежие травы пахли пряно и терпко: стены были сплошь увешаны лавандой и розмарином, как в брачных покоях, а стебли камыша, которыми Анна уложила пол, дали новые побеги. Заметив улыбку на лице Фрэнсиса, Анна покраснела:
— Это всё Кейт и служанки.
Фрэнсис обнял её за талию.
— Весьма предусмотрительно с их стороны. Не забыть бы поблагодарить утром. Милая, да ты вся дрожишь после этого купания.
Он принялся расстёгивать многочисленные застёжки на платье, и в конце концов оно соскользнуло на пол. Нижняя сорочка Анны была из тончайшего шёлка, с вышивкой наверху. Тесно облегая тело, она подчёркивала мягкую округлость груди, отливающей под полупрозрачной рубашкой жемчужной белизной. Анна немного утратила былую девичью гибкость, но талия осталась такой же тонкой, и вообще перемены, с ней произошедшие, нравились Фрэнсису, он сказал об этом Анне, немало смутив её. Фрэнсис мечтал сразу увлечь жену в постель, но она уже успела взять себя в руки. Выругав про себя Уильяма Секотта за потерянное время, Фрэнсис поцеловал руку Анны и выпустил её из объятий.
На буфете обнаружились хлеб, мясо, вино. Фрэнсис пошёл наполнить бокалы и услышал, как Анна с облегчением вздохнула. Скинув куртку, он растянулся на кровати и заметил с усмешкой:
— Право, не могу винить юного Гилберта. Выглядишь ты весьма соблазнительно, моя дорогая.
Анна бросила на него такой взгляд, что у Фрэнсиса едва язык не прилип к нёбу.
— Бедняга Гилберт, как ты мог быть с ним так груб?
— А что такое? Мне кажется, что он как раз удачно выбрался из этой переделки — вполне мог бы оказаться вместо тебя в фонтане.