Война Алой и Белой розы

Палмер Мэриан

Резко повернувшись, Маргарэт села на указанное королём место справа от него. Снова заиграла музыка. Король предложил Маргарэт руку и повёл её, примеряя свой длинный шаг к её короткому, с лёгкой улыбкой наблюдая за тем, как старательно ведёт она свою партию. В зале было душновато, хотя все двери распахнули настежь. Неожиданно король увлёк партнёршу в сторону, на залитую лунным светом веранду. Чуть поодаль, так, чтобы не видно было из ярко освещённых окон, стояла каменная скамья, охраняемая какими-то изваяниями-чудовищами. Усадив Маргарэт рядом, Эдуард небрежно откинулся на высокую спинку. Только тут она словно очнулась.

Нимало не смущённый

её напряжённым молчанием, Эдуард задумчиво поглаживал её плечи. Король прекрасно знал, что Эрар Де Брези находится в Кале — так что обстоятельства складывались весьма удачно, если только эта жёнушка не обманет его ожиданий. При свете луны чётко выделялся красиво очерченный профиль молодой женщины; руки её вцепились в лапу каменного леопарда.

— Мадам, у вас в ладони вся Англия, — непринуждённо улыбаясь, заметил Эдуард.

Маргарэт поспешно убрала руку.

— Ваше Величество очень добры.

— Я добр? Да нет же, красавица, доброта — это ваша привилегия. — Эдуард склонился ещё ниже и повернул к себе лицо Маргарэт. — С тех пор как я нахожусь здесь, во Франции, никого красивее вас не встречал.

Она и не думала, что прикосновение мужских рук может быть таким разным. Сначала она буквально оцепенела, будто её, обдали холодом, потом, уловив его взгляд, покраснела до корней волос. Пытаясь прикрыть грудь вуалью, Маргарэт вдруг выпустила её из рук, рванулась было поднять, но Эдуард уже начал непринуждённо поигрывать звеньями золотого ожерелья, украшавшего шею женщины.

— Занятная безделушка, — сказал он и отвёл руку. Мэг напряжённо выпрямилась, и, пока искала подходящие слова, Эдуард крепко обнял её за плечи.

Маргарэт попыталась освободиться:

— Ваше Величество, это какая-то ошибка, я вовсе не имела в виду…

Эдуард засмеялся. Рука его скользнула за вырез платья и прижалась к груди молодой женщины.

— Красавица моя, мне ещё не встречались женщины, которые поначалу… имели бы в виду. Тихо, тихо, моя славная, этот ротик явно предназначен для поцелуев…

Маргарэт молча сопротивлялась. Ей стало страшно. Движением опытного ловеласа король поднял её подбородок, но внезапно отпустил. Позади послышались чьи-то шаги.

Не веря в своё избавление, Маргарэт резко откинулась назад. Эдуард на мгновение застыл, потом обернулся и резко произнёс:

— Вы крайне не вовремя, сэр Филипп.

Удивлённый и смущённый, Филипп остановился в нескольких шагах от них, затем подошёл и опустился на колено.

— Тысяча извинений, Ваше Величество. Дело в том, что я искал самую жестокосердную даму во всей Бургундии. Никак не ожидал найти её в обществе Вашего Величества.

Король с усмешкой посмотрел на Филиппа.

— Тем не менее это так, — сказал он. — Мадам, подобно библейскому Давиду, исчисляет свои жертвы десятками тысяч [99] .

— Воистину так, Ваше Величество.

Наступило молчание. Любой другой на его месте немедленно удалился бы, но Филипп, судя по всему, был безнадёжен по части знания этикета. Вновь обернувшись к соседке, Эдуард повелительно бросил через плечо:

— Позвольте пожелать вам всего доброго, сэр Филипп, и — до лучших времён. А пока, боюсь, Бог не на вашей стороне.

99

«…подобно библейскому Давиду, исчисляет свои жертвы десятками тысяч» — Имеется в виду Давид, царь

Израильско-Иудейского государства (X в. до н. э.), ветхозаветное повествование о котором придало ему черты эпического героя, царя-воителя, а последующая иудаистическая и христианская традиция связала с ним мессианские чаяния. Согласно ветхозаветному повествованию, пастух Давид появился при дворе израильско-иудейского царя Саула и сначала пользовался его благосклонностью. Он был пожалован в царские оруженосцы, прославился в боях с филистимлянами. Вскоре Давид стал любимцем народа. Когда Давид и Саул возвращались с очередного сражения, народ говорил: «Саул поразил тысячи, а Давид — десятки тысяч».

Сказано было яснее ясного, но Филипп не пошевелился.

— Ваше Величество, — протянутая в отчаянии рука остановила короля, готового уже оборвать наглеца. — Ваше Величество, отдаю себя на ваш суд. Право, я оказался в ужасном положении. Уже час прошёл, как мадам велела мне пригласить её на танец, и музыканты всё ещё настраивают инструменты. Я дал ей слово, теперь я раб её. Неужели мне предстоит сделаться клятвопреступником? — Эдуард резко обернулся, словно не веря ушам. Он был явно в ярости, но по лицу Филиппа по-прежнему блуждала обезоруживающая улыбка. — Сир, вы для всех являетесь образцом истинного кавалера. Прошу вас быть моим судьёй.

Маргарэт вскочила и умоляюще вытянула руки:

— Ради Бога, сир, не обращайте внимания на то, что он говорит. Он либо обезумел, либо просто пьян…

Голос её осёкся, и Маргарэт разрыдалась. Не обращая на неё внимания, Эдуард медленно проговорил:

— Да, Ловел, в настойчивости вам не откажешь.

Почти непроизвольно он скосил глаза на женщину, буквально побелевшую от страха. Право же, скроена она была ладно — стройная фигура, точёное лицо и прямой, искренний взгляд. И как-то особенно явственно король ощутил груз прожитых лет. Позади остались времена, когда, надев маску, он тайно вышагивал по Лондону, подвергая испытанию целомудрие многочисленных жён. Но тело повиновалось ему всё хуже, и от многих жизненных радостей приходилось уже отказываться.

Он снова посмотрел на Маргарэт, всё ещё молившую его взглядом о пощаде, и губы его искривились. Он всегда дорожил репутацией галантного кавалера. Помимо всего прочего, Маргарэт — жена Эрара Де Брези. Так что вполне вероятно, сопротивляется она искренне. Прижав палец к подбородку, он непринуждённо сказал:

— Красавица, вы дали обещание, и интересы чести заставляют меня отступить.

Филипп, ничем не выдавая своей радости, распрямился и протянул руку:

— Мадам?

Рука у него была совершенно ледяная. Не говоря ни слова, Маргарэт поднялась и оправила юбку. Равнодушно наблюдая за нею, Эдуард заметил:

— В Барнете вы оказали герцогу Глостеру большую услугу, сэр Филипп. Я уж давно жду, что вы попросите возмещения, но мой брат говорит, что вы лишены честолюбия.

— Наверное, так оно и есть, Ваше Величество.

— Ну что же, — полные губы ещё раз искривились, — во всяком случае, сэр, я свои долги плачу, но только однажды. — Их взгляды встретились на мгновение, Эдуард отвернулся первым. — Можете идти, сэр Филипп.

По траве прошуршал полог платья. Филипп и Маргарэт пересекли лужайку, завернули за угол и скрылись из вида. Из зала доносились звуки музыки, то нежные, едва различимые, то громкие, они растворялись в прохладном ночном воздухе при шелесте деревьев. Выбрав место потемнее, Филипп остановился и напряжённо сказал: