Война Алой и Белой розы
Шрифт:
По-английски она говорила по-прежнему правильно, хотя уже не так бегло — сказывалось отсутствие практики. Порывистые движения, цвет кожи, изгиб бровей — всё это напомнило Филиппу о прошлом. Он взял её за руки и мягко пожал их.
— Неужели это было так давно? Ну конечно, давно, целую жизнь назад, Мэг. — Филипп ласково наклонился к ней. — Дайте же мне как следует поздороваться с вами.
В последний момент она отвернулась, губы его встретились со щекой.
— Я… я сделалась слишком хорошей француженкой для ваших английских манер, сэр. — Но рук не отняла, словно так было надо.
— Но
Сзади кто-то дружелюбно спросил:
— Мой дорогой Ловел, стало быть, вы уже познакомились с моей женой? А я-то собирался представить вас друг другу.
Филипп медленно повернулся. У входа в нишу, приветливо улыбаясь, стоял Де Брези, а рядом с ним, как верный часовой, — Огюст, с подозрением и нескрываемым недоверием наблюдавший, как улыбка медленно сползает с лица англичанина.
Кое-как Филипп взял себя в руки.
— Это… Это ваша жена, мсье? Но я же… Я и представления не имел… — Он заикался и сам чувствовал, что ведёт себя как последний болван. Маргарэт пришла ему на помощь:
— Мы с сэром Филиппом старые друзья ещё по Англии, мсье. Пока мой отец ожидал помилования, он был мне добрым хозяином в Оксфордшире.
— Ах, вот как? — рассеянно откликнулся Де Брези. — Что ж, стало быть, это приятная встреча. — Но в атмосфере уже чувствовалось какое-то напряжение. Его, пожалуй, не уловил один только Де Брези. Снова заиграла музыка, какой-то бургундский рыцарь пригласил Маргарэт на танец. Она взглядом попросила разрешения у мужа и, улыбнувшись на прощанье Филиппу, отошла. Едва заметив её исчезновение, Де Брези оживлённо заговорил:
— Мне выпала возможность переброситься парой слов с королём. Наш герцог сообщил, что будет здесь через неделю, и тогда, Ловел, — вперёд! Правда, Его Величество пожелал, чтобы милорд Глостер с несколькими офицерами отвёз завтра сестру обратно в Сен-Омер. А мы тем временем обсудим здесь, в Кале, план дальнейших действий.
В ровной интонации Де Брези, похоже, не было никакого подтекста, но Филипп с трудом удержался от улыбки: Эдуард явно не хотел далее полагаться на изменчивый характер своего шурина: присутствие Глостера в Сен-Омере послужит убедительным напоминанием, чего же Англия ожидает в конце концов от Карла Бургундского. Задумчиво поглядывая по сторонам, Де Брези продолжал:
— Между нами говоря, мсье Де Сен-Поль решил без всяких споров уступить Сен-Квентин. Превосходное начало. Да, от предателей бывает немалая польза. Дай Бог королю Людовику ещё пару-тройку таких, и можно будет вложить меч в ножны и заняться каким-нибудь мирным делом, например, начать обрабатывать поля.
Явно не разделяя отцовского оптимизма, Огюст хмуро заметил:
— А по мне, так с французами лучше драться, чем выкупать у них замки.
— Терпение, мой огненный, настанет час, и вы обагрите кровью ваш девственный меч. Не забывайте, вы тоже француз, и, когда Валуа оставят Бургундию в покое [97] , нам всем будет впору вспомнить об этом. Согласны, Ловел?
97
«…когда Валуа оставят Бургундию в покое…» —
— Целиком и полностью, — вздохнул Филипп. — И тогда вы отправите англичан домой. Удивляюсь, чего вы тянете?
— Всему свой час. Чего торопиться, когда время работает на нас? Настанет день, и даже, — он сделал широкий жест рукой, — и даже этот замок, даже эта крепость падёт. Это беспокоит вас, англичанин?
— Да ничуть. Не трогайте моих английских полей, француз, и мне не будет дела до ваших виноградников.
Всем своим видом выражая неодобрение, Огюст круто повернулся и двинулся к центру зала. Де Брези только плечами пожал:
— Так и вижу, как голову этого ребёнка насаживают на пику у Лондонского моста. Но прошу вас, Филипп, не будьте слишком строги к нему: я всегда представлял вас ему как идеального англичанина, а он привык верить моим суждениям.
Вскоре Де Брези позвали к королю, и Филипп, который уже давно с неудовольствием наблюдал, как какой-то молодой повеса пытается увлечь Маргарэт в сад, поспешил вмешаться.
— Как же, в сад, погулять, — проворчал он и повёл Маргарэт назад, в нишу. — Не понравилось мне это приглашение, мадам. Господин повеса слишком напоминает мне кузена Фрэнсиса, а он-то никогда не гуляет с дамами просто так.
Только тут Филиппу пришло в голову, что он может показаться Мэг чересчур назойливым, и он поспешил с улыбкой добавить:
— Если я вмешиваюсь не в своё дело, Мэг, так и скажите, не стесняйтесь. Я понимаю, что больше не могу бранить вас за то, что вы падаете с яблонь.
— И вовсё это была не яблоня, — заметила она. — К тому же, сэр, я ниоткуда не падала. — Откинувшись на подушку, она с нескрываемой радостью посмотрела ему прямо в глаза. — Как я рада видеть вас снова. Знаете ли, я весь ужин придумывала, как бы подойти к вам. Я просто боялась — ведь столько времени прошло. Мне так хорошо было у вас в Англии.
— И нам вас всегда не хватало. Холм перед воротами показался таким голым, когда я вернулся, а встретить меня было некому. Но это было уже через годы после вашего отъезда, когда отец уже увёз вас во Францию.
Она опустила глаза, рассматривая узор на платье.
— Да. А как вы, сэр? У вас жена и дети, наверное, растут в Уиллоуфорде?
— Боюсь, нет. Эй, в чём дело, что я такого сказал?
Она с трудом удерживалась от смеха.
— Да нет, просто удивилась. Все женятся, странно, что вы один.
— Я считаю, что мне повезло. В наследстве я не нуждаюсь, а население детских приютов увеличивать не хочу, — с улыбкой сказал Филипп, слишком поздно сообразив, что допустил бестактность. — Извините, Мэг, — с искренним сожалением оборвал он себя. — Я совсем забыл — мне говорили про вашего ребёнка.
Она притронулась к его пальцам и тут же отняла руку.
— Ничего страшного. Я и сама не часто вспоминаю. Да и как мне особенно тужить? Ведь с самого начала это был не мой ребёнок. То есть, я хочу сказать, мсье нужен был сын, а моё дело маленькое — родить. Теперь всё осталось позади, но ради мужа хотелось бы надеяться, что, может, ещё и получится…