Война Алой и Белой розы

Палмер Мэриан

В переполненной приёмной собравшиеся разбились на небольшие группы, они озабоченно переговаривались о чём-то.

— Лишение прав? — послышался чей-то голос. — А почему бы и нет? Ведь это же государственная измена, яснее ясного.

— В таком случае, — послышалось в ответ, — некоторые на этом наживутся. Бог ты мой, кто бы мог подумать, что Гастингс окажется таким идиотом.

Через комнату прошагал какой-то человек в ливрее Стаффордов — разговоры как по команде стихли. У выхода из приёмной Фрэнсис столкнулся с Робертом Перси. Грузный северянин выглядел хмуро и был немногословен:

— Что там слышно от вашего кузена, Ловел?

— Надеется

быть здесь к коронации, — не поднимая глаз, ответил Фрэнсис.

— Ну и слава Богу, — проворчал Перси. — Полагаю, вы возвращаетесь в Вестминстер?

Они вместе направились во двор. Послышался чей-то взволнованный голос:

— Прошу вас, милорд, мне непременно надо видеть герцога.

Фрэнсис обернулся. Какой-то человек в одежде священнослужителя буквально вцепился в локоть Хауарда. Фрэнсис не знал его, но какое-то смутное воспоминание заставило его остановиться.

— Н-да, на его месте я бы не стал сейчас беспокоить Глостера. Вы знаете его, Роб?

Перси бросил беглый взгляд на взволнованного посетителя.

— Да, встречались, хотя и давно. Это аббатский епископ. Его зовут Стиллингтон…

Глава 18

Парадный зал в Бэйнардс-Кастл представлял собой чрезвычайно просторное помещение — собравшиеся чувствовали себя там не очень-то уютно. Шелест камыша, звук быстрых шагов, плеск воды под окнами и приглушённые голоса присутствовавших в зале сливались воедино и, ударяясь о сводчатый потолок, отзывались эхом. Эштон в который уж раз подошёл к двери, чтобы посмотреть, не видно ли остальных, и возвратился ни с чем, раздражённо ворча:

— Что за чёрт, куда они подевались?

— Терпение, Ральф, — невозмутимо отозвался Перси, — короля на трон в минуту не возведёшь. К тому же нельзя торопить верных подданных. Не беспокойтесь, придут.

Рэтклиф, только что вернувшийся с севера, подтянул пояс и с важным видом произнёс:

— Если уж дело поручено Бэкингему… Не понимаю, почему он не мог дождаться отрядов из Йорка? С такой подмогой ему было бы куда спокойнее.

Фрэнсис пнул полено в затухающем камине.

— Глостер ни за что бы не пошёл на это. Он говорит, ему нужно свободное волеизъявление, а не выбор под дулами алебард.

Рэтклиф поднял брови, а Эштон нервно дёрнул плечами:

— Слишком уж он безразличен.

— Успокойтесь, вовсе не безразличен, — с коротким смешком откликнулся Фрэнсис.

Эштон бесцельно мерил шагами пол Перси расколол орех и неторопливо выковыривал ядро кончиком кинжала. Немного в стороне от остальных, у окна, примостился ещё один ожидавший. Налив себе вина, Фрэнсис поднял флягу и нерешительным голосом позвал:

— Филипп?

— Нет, благодарю вас, кузен, — покачал головой тот. Одну ногу он положил на подоконник, мятый плащ, в котором Филипп приехал из Франции, валялся рядом. Ветра, дувшие над Ла-Маншем, на несколько дней задержали его в Кале, до Лондона Филипп добрался только нынешним утром. При бледном свете его неподвижные черты выделялись чётко, как на рисунке. О чём-то думая, Филипп медленно постукивал по подоконнику.

— Сегодня по пути в Вестминстер я столкнулся со Стэнли, — между делом заметил Эштон. — Выглядел он вполне довольным собой. Говорят, он принимал вчера участие в совете лордов и голосовал вместе с другими за то, чтобы корона была передана герцогу.

— Ничего

удивительного, я бы тоже был доволен, если бы так удачно удалось вывернуться, — растягивая слова, проговорил Перси. — Не только голову сберёг, но и в совет вернулся, не задаром конечно. Совсем не плохо для человека, которого две недели назад обвиняли в государственной измене. Что ж, пусть теперь наслаждается победой.

Скрип двери заставил всех встрепенуться. В комнату торопливо вошёл худощавый мужчина с резкими чертами лица. На нём был малиновый камзол, обильно усеянный различными узорами. На рукаве виднелся узел, свидетельствовавший о его принадлежности к клану Стаффордов.

— Господа, — начал он, — мы получили сведения, что парламентская делегация вместе с большой толпой горожан идёт из Вестминстера, чтобы обратиться к Его Высочеству Глостеру с нижайшей просьбой осчастливить всех нас и принять английскую корону.

— Да, Найвет, ваше счастье даже и словами не выразить. — Фрэнсис, недолюбливавший приближённых герцога Бэкингема, без особой радости посмотрел на зятя Его Высочества. — Нам что, следует запеть гимн или вы какой-нибудь ещё радостью можете поделиться?

Найвет с любопытством взглянул на Фрэнсиса.

— Для вас, милорд, у меня есть специальное поручение. Когда депутация доберётся сюда, к ней обратится Его Высочество Бэкингем, — ну, вы понимаете, чтобы точно выяснить, чего хотят люди. После этого он вернётся к герцогу Глостеру и попытается уговорить его выйти к народу и внять его мольбам. Эта галерея представляется самым удобным местом. Поэтому целесообразно, чтобы Его Высочество герцог Глостер появился один, без сопровождения — за вычетом, разумеется, Его Высочества Бэкингема. Поручение, которое мне велели передать вам, состоит в том, чтобы все оставались здесь, вне поля зрения горожан. Так будет лучше — ни у кого не возникнет подозрения, что всё подстроено, не говоря уж об угрозе применения оружия, что может запятнать саму идею свободного волеизъявления лордов и народных масс.

— Какая честь, — пробормотал Перси, посмотрев на своих товарищей.

Фрэнсис с иронией заметил:

— Знаете, Найвет, а почему бы не поставить по обе стороны от Его Высочества святых отцов? Так будет ещё лучше.

Кто-то хмыкнул при этих словах, но лица у всех оставались серьёзными. Бэкингему не терпелось, чтобы все увидели, кому именно доверили надевать корону на голову августейшего родича. Не шелохнувшись, Филипп спокойно спросил:

— От чьего имени вы говорите, сэр Уильям? От имени герцога Глостера?

Найвет повернулся в его сторону:

— От имени благородного герцога Бэкингема, сэр Филипп.

— Так я и думал.

Наступило молчание. Найвет переваривал услышанное. Филипп сворачивал плащ, демонстрируя явное отсутствие интереса к тому, что должно вскоре произойти. Словно решаясь на что-то, Найвет процедил:

— Что-то вы невеселы, сэр Филипп. А я-то думал, обрадуетесь, как и любой верный слуга и друг герцога Глостера.

— Невесел? — Филипп выпрямился и перебросил плащ через руку. — Да, я совсем невесел. Я уезжал из Англии верным подданным короля Эдуарда, законного сына и наследника нашего покойного суверена. И что же? Возвращаюсь и должен присягать королю Ричарду, некогда герцогу Глостеру, ныне опекуну сына покойного Эдуарда? Нет уж, мне больше по душе его прежние титулы — как бы к этому ни относились лорды, простые люди и герцог Бэкингем.