Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)
Шрифт:
С Ин-тер-наци-о-на...
– Становись!
– шепотом скомандовал полковник Лапков.
...а-а-алом - Воспрянет род людской!..
– Ать, два! Ать!
– Уже выстроенные, мы мерно раскачивались
Никто не даст нам избав-ле-нья
– Ать, два! Левой! Левой
Ни бог, ни царь и ни герой
– Левой!
Ротный ударил о кобуру ладонью
– "Вперед, дроздовцы уда-лые!
– грянули мы по команде - Вперед, без страха, с нами бо-ог, с нами бог!.. "
Добьемся
Своею соб...
...Помо-жет нам как в дни бы-лые
Чудес-ной си-ло-ю по-мо-ог!..
Наши голоса и голоса курсантов сливались и, качаясь, плыли над степью. Степь ожила. Казалось, ожила и темнота. Вырванная из тишины, она перестала быть грузной и не давила больше на брови
– Отставить!
– скомандовал вдруг подошедший к нам Туркул.
Оборвался вдали и "Интернационал"
И опять, перебивая друга друга, затрещали вдали два кузнечика
– Десять!
Пальцы нащупали прицел
– По линии черных кустов!
– Генерал Туркул отошел к правому флангу и, кажется, поднял в темноте руку.- ...пальба... ротой!.. Ро-та...- Затворы звякнули.-...пли!..
Залп ударил, как доской по воде, и сразу же оборвался.
– Ро-та... пли! Ро-та...
Между каждым залпом над степью взлетала испуганная тишина. После шестого она потекла спокойно. Кузнечики затрещали с новой силой. Мы ответили им тихим звоном обойм.
...Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,
Отво...
– Ро-та...- Затворы опять звякнули.-...Пли!
– Ура-а-а-а!
– нагоняя эхо нашего залпа, раскатисто покатилось по степи.
– Ура-а-а!
– закричали мы, нагоняя эхо курсантов. И огромная, четырехсотштыковая офицерская рота, не ломая фронта, двинулась вперед.
– ...ротой!
Кузнечики трещали уже позади нас.
– Ро-та... пли!
– Рот-та... пли!
– Ротт-та... пли!..
По всей степи бежали быстрые залпы.
...Это есть наш последний
И ре-ши...- отходя за кусты, вновь, уже далеко запели курсанты. Мы отходили к ограде кладбища. Потом курсанты замолчали.
– Эх, закурить бы!
– сказал кто-то, когда, дойдя до кладбища, рота опять легла в траву.
...Пробежал ветерок. Кусты за оградой зашумели.
Кладбищенские кусты, подступив за нами к самой ограде, висели в небе тяжелыми перекладинами.
А в тылу далекий Орехов молчал все так же выжидающе.
И в шестой раз встали мы и пошли с пением на пение. Потом в седьмой и, уже без песен, в восьмой и в девятый раз.
Когда мы пошли в десятый, пулеметы курсантов нас нащупали, и мы залегли цепью.
Подтянулась, выйдя налево, и команда разведчиков.
Разведчики открыли огонь. Скользнул влево и огонь курсантов.
Мы лежали в траве,
– Тише, господа!.. Подпускай!
Две пули звонко ударились в траву за ногами. Третья звякнула о чью-то винтовку.
– Не стонать!.. Оттяните его!.. Тише!..
Поручика Иванова 2-го отнесли в кусты за кладбищем, к которому, по звеньям, уже оттягивалась и команда разведчиков.
А пулеметы курсантов, очевидно, растерянные нашим молчанием, подняли прицел и били сквозь чащу сонного кладбища, куда-то далеко за выселки Орехова.
...Ухнула пушка. Кажется, наша. Потом еще раз. Завязался короткий артиллерийский бой.
– Эх, ракетку бы!..
– Дались тебе эти ракеты! Молчи ты!.. Наконец и нас отвели к ограде.
Прошло полчаса.
И вот сквозь темноту опять пополз сдержанный шепот.
– Идут!.. Идут!..
– Донесли разве?..
– Кто?.. Секреты?.. Кто донес?..
– Да тише, господа!..
– Рав-ня-айсь!
На минуту из-за тучи выпала луна. Далекие кусты в степи быстро пригнулись.
– Вот они!.. Вот!.. Видите?..
Но луна опять опрокинулась за тучи, и между нами и курсантами вновь тяжелою стеной опустилась темнота.
Локтем левой руки мы искали соседа. Ладонь правой лежала на винтовке. Щека тянулась к штыку. Когда холодок штыка ее обжигал, делалось как-то спокойнее.
– Ждите команду!
– обходил роту полковник Лапков.- Без команды не бить!.. Никто без команды огня не откроет. Полковник отошел к левому флангу. Кто-то зевнул:
– Спать бы!..
И вдруг над нами взвизгнула скользкая полоса пуль. И в тот же момент перед нами сверкнули острые змейки огня, и что-то черное метнулось к нам навстречу, клином ударило в развернутый строй, смяло кого-то и нескольких бросило в сторону.
Мы кинулись за ограду.
...Два куста хлестнули меня по лицу. Зацепившись за третий, я упал лицом в свежую зелень могильной насыпи. Надо мной кто-то пробежал. Кто-то ударил сапогом по затылку, и я скатился с могилы.
Над деревьями гудели снаряды. Крапива жгла лицо. Совсем близко за кладбищем снаряды разрывались.
"Заградительный огонь..." - подумал я и, ощупью отыскав винтовку, снова встал на ноги.
– Эй! Кто здесь?
Я пошел на голос, раздвигая кусты винтовкою.
– Что случилось?.. Мичман!..
– Поручик!..
Мичман Дегтярев стоял над холмиком осевшей могилы и тяжело дышал, обхватив крест рукою. Крест медленно наклонялся.
Ни пулеметной, ни ружейной пальбы слышно не было. Затихала и артиллерия.
– Черт!.. А?.. Или красные уже отбиты, или... или... Вы понимаете что-либо, поручик?