Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)

Венус Георгий Давыдович

Вокруг подпоручика Тяглова, только что пришедшего из штаба полка, толпились черные фигуры.

– Убили?

– Кого?.. Кого убили?..- услышал я тревожные вопросы.

– Туркула?..

– Но где?.. Когда?..

Недалеко от нас пасущиеся лошади мирно жевали траву. Кто-то ласково хлопал одну из них ладонью.

– Устала, бедняжка?.. Заморили?.. Ну, ничего, ничего... Выбьемся!..

– Да не Туркула вовсе!.. Господа, и не стыдно!.. Что за паника!.. Убили Бабиева...- рассказывал мичман Дегтярев.-

Но вот, говорят (это, господа, хужее), вся наша конница с правого берега сбита... Вся... Никополь опять сдан... Говорят, наши части отступали в панике...

– И рубили их, говорят, рубили!..

– Подожди, и мы порубаем!.. Вот дорвется до них Туркул!..

А поручик Аксаев все так же ласково беседовал за кустами с какой-то лошадью:

– Отдыхай, Машка!.. Э-эх, отдыхай, милая!.. Это тебе, Машка, не навоз возить!.. Это тебе...

Я опять качнулся и, потеряв за спиною ствол ели, тихо опустился на траву...

– Вставай! Вставай!
– прикладом в бок толкал меня подпоручик Морозов.

Рота построилась и, сдвоив ряды, молча пошла в лес.

Из леса в степь бежала узкая полянка. За ней, далеко через дорогу, уползали куда-то наши солдатские роты, уже рассыпанные в цепь.

Мы остановились в лесу,- поперек дороги,- развернутым строем в степь.

В лесу кричала иволга. "Дождь будет!.." - думал я.

На пне, сейчас же за нашей ротой, стоял генерал Туркул. Туркул смотрел в бинокль.

– Второй и первый, ваше превосходительство!
– докладывал Туркулу оперативный адъютант.- Третий батальон еще в резерве.

– И пусть остается! Если нужно, двинем офицерскую. Пробьем цепь и смажем их к чертовой...

Но вдруг он соскочил с пня и, выбежав вперед, остановился перед строем.

– Третий!.. Третий, куда прете?

Сквозь лес, ныряя в кустах, шли роты 3-го батальона.

– Батальонного сюда!.. Полко-о...

Но 3-й батальон переменил вдруг направление и бросился на нас.

На солнце, широким потоком падающем на орешник, сверкнули ручные гранаты.

– Сдавайсь!
– кричал, размахивая кольтом, бегущий перед красноармейцами комиссар в погонах и с белой повязкой вкруг фуражки.Сдавайсь!..

И в тот же момент, под глухой треск разрывающихся гранат, левый фланг нашей роты повалился, и над ним, прямо на нас, метнулась пыль и звонкие осколки.

Мы побежали.

– Назад!..

В лесу, сейчас же за первыми кустами, Туркул нас обогнал. Обогнав, обернулся и сбил кулаком двух бегущих передо мной офицеров.

– Назад! Ура!

Когда, со штыками наперевес, мы вновь выбежали на полянку, красные уже кружились на земле под огнем пулеметов наших разведчиков, стоящих на соседней с нами поляне.

– Ура!
– кричала офицерская рота. За ней, тоже с криком, бросилась команда разведчиков. Пулеметная стрельба

сразу оборвалась.

Передо мной, прыгая через раненых, бежал подпоручик Морозов. Офицеры вокруг нас уже работали винтовками. Я помню, как взлетали кверху приклады и как острой молнией летели штыки к земле.

Не задержавшись на поляне, подпоручик Морозов зачем-то сбежал в степь и, пересекши дорогу, бросился туда, где цепи солдатских рот широким фронтом отбивали атаки красных цепей.

Я и еще несколько офицеров побежали вслед за ним. А на поляне за нами трещали быстрые выстрелы и уже носился хриплый и дикий хохот.

Было далеко за полдень.

Отдыхая после боя, 8-я рота лежала в степи. К лесу ее почему-то не оттягивали.

– Можете теперь идти,- сказал нам командир 8-й роты.- Скажите полковнику Лапкову, что замещали у меня раненых взводных... Счастливо!

...Сухая, как сено, трава лежала на земле примятая. В траве блестели обоймы и медные гильзы из-под патронов. Около леса стояли пулеметные двуколки. Слева из леса выходили санитары. Санитары несли носилки.

Я все более ускорял шаг, пытаясь нагнать подпоручика Морозова, идущего впереди меня и почему-то все более и более подающегося вправо. На ходу он то и дело наклонялся. Немного нагнав его, я заметил, что наклоняется он над ранеными. У некоторых он что-то отбирал и пускал потом по ветру какие-то мелко изорванные бумажки.

– Това-а... Товарищи!.. Пи-ить!
– услыхал я вдруг чей-то голос. Я остановился. В нескольких шагах от меня лежал раненый красноармеец. За его головой торчала его винтовка, штыком в землю воткнутая подпоручиком Морозовым.

Подойдя к раненому, я наклонился и протянул ему флягу.

Зацепившись за траву, в ногах красноармейца тоже валялись какие-то клочки изорванной бумаги. Я поднял несколько и расправил. Это были изорванные листы его красноармейской книги.

"...бернии Новгороде" - прочел я на одном клочке. На другом: "...полка, 5-й роты", на третьем: "...волец, комму..."

Только тогда я понял, отчего подпоручик Морозов рвал красноармейские книги некоторых раненых.

Когда мы подымались к лесу, на опушке несколько офицеров 4-го взвода рыли могилу. Двое сколачивали большой березовый крест.

– И многих убило?

– Без малого - два отделения,- ответил мне поручик Устинов.- Ну и мы ж их перекололи! Всех!.. Впрочем, их там не так уж много было!

– И откуда Туркулу батальон померещился? Да еще третий, огромный такой!.. Рота, и то едва ли!..

– Сволочи!
– пробасил третий офицер, поручик Макаров.- Удивляюсь, господа! Словно на Руси у нас своих сволочей мало! Вот сейчас,- смотрите,китайцев каких-то пригнали!

И, наклонившись, он вновь ударил по земле топором. Ель над ним задрожала. С ветвей посыпались шишки.