Война, мир и книги
Шрифт:
Это была одна из древних форм глобализации, спонтанно охватившей пространство между Атлантическим и Тихим океанами. Именно так – через разнообразие, конкуренцию, конфликт и поиски форм сотрудничества – и рассматривается в книге история нашего региона мира. «Новая имперская история» понимается как история складывания сложного, гетерогенного общества, а отнюдь не история одного конкретного народа или одного конкретного государства (в Северной Евразии их насчитывается даже не десятки, а чуть ли не сотни). «Имперская ситуация» есть ситуация сложности, соседства и взаимодействия. Здесь нет места той мифологизированной единой и вневременной имперской силе, которая пронизывает большинство популярных вариантов российской историографии. Империя – это только «способ упорядочения человеческого разнообразия и управления им», причем таких способов много. Они вырабатываются и меняются в ходе исторического творчества людей, заимствуются, адаптируются и перепридумываются. История страны не может быть одой великой династии, единственно верной идеологии, величайшей культуре, лучшему народу на Земле и т. п. Она возможна только как «история людей, самостоятельно ищущих ответы на универсальные
Первый том монографии охватывает тысячелетие с VII по XVII века, начинаясь Хазарским каганатом и завершаясь Московским царством первых Романовых. Именно в хазарские времена на рассматриваемых территориях впервые «появляются политические образования, осваивающие пространства, а не приспосабливающиеся к ним». Запускается оригинальный процесс государственного строительства, вовлекающий эти полуизолированные территории в общемировой исторический процесс. Стержнем его стало взаимодействие земледельческих и кочевых народов в разных формах – от разорительных набегов до тесного сотрудничества. Хазары, в отличие от многочисленных предыдущих кочевнических конфедераций, столкнулись с проблемой в виде Арабского халифата. Решить ее привычными для Степи способами – интеграцией арабов в свой каганат или собственной интеграцией в их халифат, то и другое без особых внутренних изменений, – они не смогли. Пришлось меняться, и всерьез! Вектор изменений – «развитие государства как механизма поддержания социального порядка путем перераспределения внутренних ресурсов» (а не просто грабежа и набегов). Это потребовало установления налоговой системы (вещь для кочевников почти невозможная), огромных преференций для транзитной торговли, строительства городов в Степи и даже принятия иудаизма как государственной религии.
Полуцентрализованный Хазарский каганат интересен тем, что его правители «создавали новые формы государственности, не имея возможности использовать опыт предшественников, покоренных или добровольно принявших новую власть». В качестве моделей для заимствования использовался опыт соперников и соседей – Византии и Арабского халифата. Но прямое копирование было невозможным ввиду огромных различий культурного и хозяйственного плана, а также острых военно-политических противоречий с великими соседями (отсюда экзотический выбор религии). В результате такого исторического творчества возникло «совершенно самобытное политическое образование Северной Евразии». Это был огромный прорыв, ведь прежде на этих землях никто и никогда «не собирал налоги с целью финансирования общественно значимых работ, не пытался править четко ограниченной территорией и не описывал общество иначе как в категориях родственных связей или племенного единства». Хазарская модель была переходной, гибридной, новаторской и по разным причинам долго не просуществовала, но начало было положено. Дальше стали возникать другие ранние государства. Одно из них по мере развития приняло в качестве государственной религии ислам (Волжская Булгария), другое – христианство (Русь). Последнюю авторы называют «Роуськой землей», стремясь подчеркнуть такую особенность ее формирования, как широко известное «призвание варягов», или «роуси».
Кто их призвал и зачем? Боевитые скандинавские дружинники, как полагают историки, понадобились местным племенам разных языковых групп (прежде всего славянской и карело-финской). Цель – поддержать безопасность на прибыльном торговом пути из Балтики на арабский Восток (а вовсе не «из варяг в греки»). По нему передвигались: с юга – серебро, с севера – меха и рабы. Призвали варягов на четких условиях, заключив с ними «ряд» (договор). Такие впоследствии Новгород регулярно заключал с приглашаемыми князьями. «Ряд» обеспечивал князю и дружине прокорм, племенам – защиту, обеим сторонам – высокую прибыль от международного товарообмена. Князь и дружина стали первыми институтами раннего государства, основанного уже не только на грабеже, но и на договоре, а в перспективе – и на законе. Так возникла «Роуськая» земля – «объединение в общее социальное и (впоследствии) культурное пространство территорий и сообществ, которые никогда прежде не составляли единое целое». Решающий поворот в сторону закона и институциализации государства сделала княгиня Ольга. Ее как истинно государственного деятеля авторы противопоставляют князю Святославу, который вел себя скорее как вождь скандинавской разбойной дружины. Со временем славяне, финны, скандинавы и даже тюрки слились в противоречивое, но цельное сообщество. Распадаясь и вновь соединяясь, воюя между собой и защищаясь от внешних захватчиков, они постепенно сформировали самобытную форму развитой государственности. Ту, наследником которой является в том числе и Российская Федерация.
Больше десяти лет назад Борис Кагарлицкий*, крупный современный обществовед неомарксистского направления, опубликовал книгу «Периферийная империя. Циклы русской истории». С тех пор она неоднократно переиздавалась под разными названиями, но содержание на 99 % оставалось неизменным. Вариант «История России. Миросистемный анализ», на мой взгляд, наиболее удачно описывает ее тематику. Речь действительно идет об истории нашей страны – с IX века примерно до 2009 г. Собственно новых исторических фактов приводится немного, ценность же книги в том, что история проинтерпретирована в духе теории мир-систем Иммануила Валлерстайна и благодаря этому выглядит совершенно иначе, чем нас учили в школе и университете.
2
Здесь и далее в книге «*» означает физическое или юридическое
В основе подхода Кагарлицкого* и Сергеева лежат три главных источника: работы русского историка-марксиста начала XX века Михаила Покровского, известная экономическая теория «больших циклов» Николая Кондратьева и уже упомянутый мир-системный анализ Валлерстайна. Взятые вместе, они позволяют рассматривать Россию не как уникальную цивилизацию с собственным путем развития, а как часть глобальной капиталистической мир-системы, глубоко интегрированную в международное разделение труда. Истории России, пишут авторы, «просто не существует вне европейской и мировой истории… Российская специфика и даже „уникальность“ есть лишь своеобразное проявление общемировых процессов. Зачастую – проявление экстремальное».
Эта интеграция осуществляется всегда на зависимой основе – как периферийной зоны, в то время как управляющий и эксплуатирующий центр находится на Западе. Периферийное положение в мир-системе – тот ключ к пониманию нашей истории, которым Кагарлицкий и Сергеев открывают многие, казалась бы, прочно закрытые замки. Россия на протяжении всей истории, даже будучи независимым и влиятельным европейским государством, демонстрирует черты периферийного, то есть отсталого, бедного и неразвитого (по сравнению с центром) общества. «Именно логика накопления и концентрации капитала ведет к тому, что он систематически перераспределяется в пользу мировых „лидеров“. Даже резкий рост экономики на периферии не меняет положение дел радикальным образом… Чем лучше страна работает, тем больше там возникает „свободный“ или „избыточный“ капитал, перераспределяющийся в пользу основных центров накопления» (это к вопросу о постоянной утечке капитала на Запад – вчера и сегодня). Вырваться из этой ловушки дано немногим, примеры можно пересчитать по пальцам. Россия в этот список, увы, не входит. СССР – входил (здесь ученые возражают Валлерстайну, отрицавшему независимый от Запада характер развития СССР).
Какова же интерпретация авторами ключевых эпизодов отечественной истории? Возникновение государственности они связывают прежде всего с экономическим бумом IX–X веков в Византии и Западной Европе и вызванной этим подъемом международной торговлей. На перекрестках водных и караванных путей из варяг в греки, из Персии и Арабского халифата – в Европу и Скандинавию стали возникать укрепленные стоянки путешествующих купцов-разбойников, на месте которых позже сформировались городки и города. Обосновавшиеся здесь торгово-посреднические элиты создали паразитическую экономику, изымая – через дань или прямой грабеж – продукты труда у жителей сельской округи, продавая их скандинавским, византийским и восточным купцам. Потребность в обеспечении безопасности международной торговли дала стимул к созданию в короткое время единой державы на громадной территории: «само государство возникает как следствие торговой экспансии… Торговый путь между Черным морем и Балтикой оказывается выгоден и необходим. Но его нужно поддерживать и охранять. Нужен „порядок“».
Современный этап российской истории авторы называют реставрацией. Сталин силовым образом вырвал страну из оков капиталистической мир-системы и стал строить альтернативную, социалистическую. Его наследники, попавшись в 1970-х годах в ловушку зависимости от экспорта нефти и газа, вынужденно отказались от столь амбициозной программы. Они (мы) вернулись в глобальное разделение труда, построенное в интересах транснациональных корпораций. От этого Россия не стала развитой – наоборот, воспроизвелись характерные для предреволюционного периода черты периферийного капитализма: «работники во многих случаях зависели от своего предприятия в большей степени, чем от рынка труда, бюрократия оставалась самодостаточной силой… а собственность, незаконно захваченная, не могла быть эффективно защищена законом». В то же время «зависимое положение работника, нищенская заработная плата и старый внутренний рынок оказались конкурентными преимуществами для сырьевых монополий, ориентированных на спрос мирового рынка». Взгляд исключительно мрачный, но более чем реалистичный. Желающим разобраться в сложной паутине причин и следствий исторического развития России – строго рекомендуется.
Советский и российский востоковед Эдуард Кульпин-Губайдуллин (1939–2015) известен как основатель школы «социоестественной истории» (СЕИ) – междисциплинарного направления на стыке гуманитарных и естественных научных дисциплин, развивавшегося им на протяжении нескольких десятилетий. В фокусе исследований СЕИ – взаимодействие и взаимовлияние природы и общества в историческом процессе. Один из изучаемых аспектов – системы ценностей различных этносов и цивилизаций, их формирование и трансформация в связи с изменением исторических условий обитания и развития человеческих обществ. Находясь в определенном «канале эволюции, границами которого являются представления людей о мире и о себе», общество рано или поздно ломает эти границы. Происходит катастрофа, «комплексный социально-экологический кризис», захватывающий одновременно природу и общество. Это время бифуркации, в рамках которой должен быть выбран новый «канал эволюции». Решением становится принятие обществом новой системы ценностей – «центра представлений о мире и о себе, стратегии развития… этноса и суперэтноса». Этот процесс происходит стихийно и неосознанно, через борьбу.