Война олигархов
Шрифт:
— Так, Саша, что ты можешь сказать по существу этого дела? У нас могут быть неприятности? — спросила Виолетта, когда пришедшие устроились в креслах.
— Если сторона истца сможет доказать прямую связь между озвученной в передаче «ПолО» темой педофилии и предположением, что он является специалистом именно в этой области, то у нас могут быть неприятности, — Полунин вальяжно положил нога на ногу. — Но неприятностей у самого Чуйкина будет гораздо больше. Так что не думаю, что он пойдёт дальше подачи иска. Скорее всего Чуйкин, если он не абсолютный
— А ведь и правда, — задумчиво сказала Виолетта, — суть вопроса забудется, а связка «Чуйкин–педофил» как клише отпечатается в мозгах того самого электората. По классической формуле — то ли он украл, то ли у него украли… О господи! — схватилась она руками за голову.
За окном опять, заглушая все прочие звуки, чудовищной бормашиной загрохотал отбойный молоток. Соседи вскрывали асфальт уже третий день подряд.
— Ой, — мечтательно сказала Оля. — Чем дальше, тем больше я хочу заполучить его в передачу. Подпоить коньячком и… Слушай, Саша, а как ты думаешь, он кого больше любит — мальчиков или девочек?
— Определённо мальчиков, — ответил Саша с серьёзным выражением лица.
— Гусары, молчать! — прервала их Виолетта. — Ты мне скажи, Александр, что будет, если он всё–таки не отзовёт иск?
— Если не отзовёт, то его адвокат скорее всего будет напирать на то, что имя его клиента было использовано в порочащем его имя контексте.
— Говори по–русски, что это значит для нас?
— Максимум — штраф.
— Ладно, заплатим, — согласилась Виолетта. — А потом нагнём его и вставим по полной программе! Правда Оленька?
Оля в ответ промолчала и только залилась краской по самые кончики ушей.
Оставшись одна, Виолетта закурила и подошла к окну. Как раз наступало время почти ежедневного спектакля, который в районе полудня устраивал для неё господин Котов, владелец соседнего, так и не доставшегося ей здания.
Станислав Котов в отместку за Виолеттин отказ продать ему часть акций ВСТ, мотал ей нервы по полной программе. Мало того, что всё грохотало, мешая работать, так ещё и эти показательные выступления! Котов привозил на «объект» потенциальных арендаторов. И были эти арендаторы один другого краше. Будто Котов выбирал их из героев фильмов ужасов. Сколько бандитских рож Виолетта успела перевидать за последний месяц! А Котов всё вёл их и вёл. И ведь, поганец, специально торчал с ними под самыми её окнами! Когда не работал отбойный молоток, Виолетта даже могла слышать обрывки их разговоров.
Сегодня Котов притащил двоих. Кажется, на сей раз он превзошёл самого себя. Эти двое из ларца, одинаковых с лица, будто выпрыгнули из преисподней.
— Здравствуй, Лёвушка! — не оборачиваясь, сказала Виолетта.
Она не могла ошибиться — так стремительно и без стука в её кабинет врывался только один человек.
Лёвка чмокнул Виолетту в щёку и тоже посмотрел в окно:
— О! — обрадовался он. — Очередные братья по разуму явились?
— Похоже, на этот раз и впрямь братья, — невесело усмехнулась Виолетта.
— А
Стас как раз в это мгновение посмотрел в их сторону. Лёвке даже показалось на мгновение, что они встретились взглядами. Хотя быть такого просто не могло — окна в офисе ВСТ были зеркальными. И в лучшем случае Котов мог увидеть собственное отражение в обществе двух горилл со скошенными лбами.
— Как мне всё это надоело! — простонала Виолетта.
— Что ж, пора запускать Берлагу, — сказал Лёвка с интонацией Шуры Балаганова в исполнении Леонида Куравлёва.
Николай Геннадьевич Голубков, глава думской фракции «Патриоты России» прибыл на работу к десяти часам. Несмотря на жаркий месяц август и довольно раннее время, Дума бурлила, как встревоженный муравейник. Хотя обычно летом здесь всё вымирало, сейчас ситуация была особой.
До выборов оставалось четыре месяца. Надо было работать, работать и работать. То есть, прежде всего — искать деньги на новые выборы. Чем больше — тем лучше. Деньги решали всё. Или — почти всё.
Потому–то всё чаще в коридорах Думы можно было встретить очень солидных господ, прямо по лицам которых можно было прочитать, какие тугие у них кошельки. Чаще всего эти «кошельки» не были известны широкой публике. Это ехали гонцы из провинций, засланные наудачу. Они не всегда хорошо разбирались в хитросплетениях большой политики, но каждому хотелось иметь своих прикормленных депутатов. Рисковать деньгами провинциалы не спешили и предпочитали ставить на фаворитов. Или на тех, кто таковым казался.
Мелькали и очень известные из телевизора лица: главы пиар–агентств, для которых наступило время великого чёса. Капуста росла по всей стране, надо было только грамотно застолбить участки и собрать урожай. Во всех смыслах пахло большими деньгами.
Поднимаясь по парадной лестнице, Николай Геннадьевич здоровался за руку с лидерами фракций, главами комитетов и некоторыми избранными депутатами. Знакомым сотрудникам аппарата и депутатам второго ряда он лишь кивал. Вполне дружелюбно, но отстранено. Субординация — это свято.
Несмотря на жаркий день, он был в строгом сером костюме в полоску и при галстуке с искрой, что выдавало его затаённую склонность к щегольству. Просто как солидный политический деятель, к тому ж патриот, он не мог себе позволить разгуливать по коридорам власти в пижонских шмотках. Такое он позволял себе только на отдыхе.
Впрочем, отдыхал Николай Геннадьевич редко. Несмотря на это у него был хороший цвет лица, что свидетельствовало о здоровом образе жизни на свежем воздухе. Весь облик его был солиден: сразу видно — идёт государственный человек. Он прямо–таки распространял вокруг себя эту специфическую ауру. Лишь простонародный, картошкой, нос чуть подкачал. Впрочем, в России, да для патриота это тоже было скорее плюсом.