Война олигархов
Шрифт:
— Кать, сейчас у тебя кофе убежит, — меланхолично заметил Петухов и вновь уткнулся в текст.
Катя, тут же забыв о подлых происках бывшего чужого родственника, рванула к плите и самоотверженно спасла вздыбившийся было напиток. Катя была верна себе — ни одного дела она не делала вполсилы, даже на кухне, и, что куда как важнее — в постели. Не женщина — миллион вольт. Петухов, усмехаясь, из–за газеты наблюдал за невестой, практически женой — расписаться они должны были через неделю.
Последние полгода Петухов занимался разводом с Оксаной и вышел из этой нелёгкой схватки победителем. То есть — холостым и готовым
Наблюдая за Катей, энергия которой была сродни атомной, Петухов мысленно похвалил себя.
Уже через неделю после своего побега из старого дома в новый, он понял, что если Катину энергию не направить в нужное русло, то ему придётся переселиться в банк. Фонд помощи животных, с которым Катя носилась в ту пору, явно оставлял невостребованной львиную долю её темперамента. Тогда–то Петухова и посетила гениальная мысль.
— Знаешь что, Катюша, — сказал он как–то утром, вот за таким же усмирённым кофе, — тебе надо в политику идти!
Катя идеей загорелась моментально. Партия «Новые женщины России» была создана с нуля всего за два с половиной месяца. Ещё через две недели о партии заговорили журналисты. Катя купалась в лучах славы. Направо–налево давала интервью, выступала в телешоу, общалась со знаменитостями, не пропускала ни одной значимой презентации или светской вечеринки. Укрощение огня свершилось. И заодно сбывалась детская мечта Кати — быть не только богатой, но и знаменитой.
И теперь вот — такой конфуз! Что это происки бывшего тестя, Петухов не сомневался. Если Голубков мог простить ему разрыв с Оксаной, то переключение финансирования «Ва — Банка» с «Патриотов» на «Женщин» перенести спокойно было уже выше его человеческих сил. Впрочем, тот и не скрывал, что именно он инициировал закон о запрете партий по формальным признакам. Раздавал интервью, улыбался, как крокодил перед обедом, со всех газетных полос. Что ж, старик мог быть доволен: Екатерина Германовна вновь могла стать опасной для совместного проживания с Петуховым.
Надо что–то срочно предпринимать, — думал Петухов, наблюдая, как летят брызги от разливаемого в чашки кофе. Пожалуй…
— Слышь, Кать, мы перехитрим старого, — задумчиво сказал он, откладывая газету со скалящимся Голубковым.
— К-как? — Катя чуть не поперхнулась кофе.
— Они запретили партии по половому признаку, а ты создашь объединённое движение…
— Женское?
— Нет же, к этому можно прицепиться. Надо объединиться с кем–то нейтральным… — Петухов пожевал губами, размышляя. — Пожалуй, можно с зелёными…
— Партия «Клён»?
— Точно. Там рулит мой старый кореш, ещё по райкому, с ним мы легко столкуется, — Петухов пошуршал пальцами, будто пересчитывая купюры. А вот третьими возьмите… Н-да, кого бы это взять? Националистов — на фиг, они отмороженные…
— Знаю! — завопила Катя так громко, что газетный фото-Голубков едва не вздрогнул. — Я знаю, знаю!
— Ну? —
— Ну этих, как их, блин, которые — поддержка соотечественников за рубежом!
— Что ж, «соотечественники», «зелёные» и женщины — это пойдёт, это покатит, — согласился довольный Петухов. Кажется, в его новой семье вновь воцарялись мир и спокойствие. — Только, чур, с «соотечественниками» договаривайся сама.
— Договорюсь, — твёрдо сказала Катя.
Петухов понял — выбора у «соотечественников» нет.
— И, Кать — название! — спохватился он. — Придумайте вашему трио бандуристов название! Чтобы сразу запоминалось и чтобы ассоциации приятные. Немного ностальгии не помешает…
— Это сейчас! — Катя с горящими глазами схватила телефон и набрала номер. — Алло! Лёвка! Нужен креатив!
— Всегда готов! — заорал в ответ Лёвка.
— Прикинь: мои бабы плюс… — вопила Катя, излагая техзадание.
Петухов слегка поморщился: орут, как резаные, молодёжь! Хотя если честно, он немного ревновал свою Катерину к её самому первому мужу.
Катя замерла, прижав трубку к уху. И вдруг расцвела, заулыбалась не хуже Голубкова в газете:
— Лёвка! Супер! С меня бадья коньяка!
Положив трубку, она победно глянула на Петухова.
— И? — склонил тот голову.
— «Светлый путь»! — провозгласила Катя и закружилась по кухне, чудом не смахнув на пол серебристый кофейник. — Звони своему «зелёному»!
— Дай хоть кофе допить, — попытался возмутиться Петухов, но не выдержал и, смеясь, начал набирать номер.
Стас Котов как раз проскочил Парк культуры, когда позвонил Князев, занимавшийся реконструкцией дома на Новокузнецкой:
— Станислав Евгеньевич! К нам тут люди из Госэпидемнадзора нагрянули…
— Что им надо? У нас же все документы в порядке?
— Что–то измеряют на первом этаже и в подвале. Говорят — превышение концентрации паров ртути.
— Это с какого перепугу? Откуда? Ладно, я как раз рядом, через десять минут буду. Попридержи их пока там.
Вскоре белоснежный «шестисотый» Стаса зарулил во дворы на Новокузнецкой и остановился поодаль от развороченной мостовой перед домом. Стас вышел из машины и по привычке бросил взгляд на зеркальные окна кабинета Виолетты Львовны. И — как всегда — увидел самого себя, любимого.
Навстречу ему уже спешил Князев, небольшого роста, довольно молодой парень с усиками–щёточкой над верхней губой.
У подъезда стояла троица в белых халатах, а чуть в стороне — зелёный «уазик» с красными крестами и надписью «Мосэпидемнадзор».
— Вот, — указал Князев на жизнерадостного бородатого мужика, судя по всему, старшего в троице.
— Фотиев, Владимир Витальевич, — представился тот.
Двое других, совсем молоденьких, но крепких и немного похожих на санитаров из психушки, только кивнули. Видимо, подтверждали, что Фотиев сказал истинную правду и ничего кроме правды.
— Котов, Станислав Евгеньевич, — ответно представился Стас. — Что за проблемы? У нас по вашему ведомству всё подписано.
— Так–то оно так, Станислав Евгеньевич, — с мягкой добродушной улыбкой развёл руками Фотиев, — однако у вас в коридоре первого этажа концентрация паров ртути превышает допустимый уровень в два с половиной раза, а в подвале — аж в шестьдесят целых, одну десятую раза…