Война Поппи

Ловелл Л. П.

— Все, что я представляю, это то, что показывают в фильмах, и я знаю, что это не так. Я кладу голову ему на грудь. Его сердце колотится, как животное в клетке, отчаянно пытающееся выбраться. — Я сильнее, чем ты думаешь. Я давно смирилась с тем, что он ушел. Что это было жестоко. — Я замолкаю, на мгновение переводя взгляд на него. Мне кажется, что я вторгаюсь в его личное пространство, но ничего не могу с собой поделать. — Он страдал?

— Нет… это было самодельное взрывное устройство. Я даже не помню, что взорвалась бомба. Я просто помню, как проснулся. Фоксхаунд лежал

на боку. Все остальные были мертвы. Я пытался его спасти, пытался, но его уже не было. — В его голосе слышится отдаленный гул, как будто он вспоминает историю, прочитанную в газете. — Из грузовика вытекало дизельное топливо, и на мгновение я подумал, что, если я просто останусь там, просто буду продолжать давить ему на грудь, все это взорвется, и мне не придется выползать из этого гребаного грузовика и оставлять лучшего друга.

Моя грудь сжимается, и на секунду мне кажется, что я задыхаюсь вместе с ним. Есть так много вещей, которые я эгоистично хочу выдавить из него, но я не смею. Потому что в основе всего этого… Все, чего я хочу, это чтобы эта боль, эта память, несправедливое чувство вины, которое он несет в себе изо дня в день, исчезло, потому что, несмотря на все, что Коннор значил для меня, я знаю, что он значил для Брэндона гораздо больше. Коннор был моей любовью, но для Брэндона Коннор был спасением. — Ты правильно сделал, — шепчу я. — Ты это знаешь.

— Почему я? В том грузовике нас было пятеро. Он был лучшим человеком, которого я знала, и он умер, а я, черт возьми, выжил. Как это так? Он делает прерывистый вдох. — Черт возьми.

— Некоторые люди, Брэндон… — Я борюсь со слезами. Я борюсь с болью, потому что хочу рухнуть и рассыпаться, я хочу погрязнуть в этой боли вместе с ним, но я не могу себе позволить. — Некоторые люди слишком хороши для этого мира.

Он крепче сжимает меня.

— Ага. Он всегда был золотым мальчиком.

Глава 33

Поппи

“Riot” — Sara Haze

Кофейник пищит, и я хватаю кружку, наполняя ее до краев. Прошлой ночью я почти не спала. Обычно Брэндон обнимает меня во сне, но прошлой ночью он этого не сделал. Это мелочь, но на самом деле нет.

Он бомба замедленного действия. Собственный злейший враг, и я это знаю. Он спускается вниз, и когда оказывается на том месте, где был прошлой ночью, я понятия не имею, что делать, но меня это пугает. Жизнь — это череда взлетов и падений, взлетов и падений, но когда твоя долина такая чертовски темная, как долго человек может это выдержать? Я боюсь, что однажды он опустится так низко, что никогда больше не сможет подняться, как мистер Брайтон…

Он открывает дверь в спальню, петли скрипят. Под глазами темные круги. Он выглядит измученным, хотя я знаю, что вчера он проспал большую часть дня.

— Доброе утро, — говорю я, улыбаясь, и иду за чашкой к шкафу.

— Привет, — бормочет он, вставая передо мной и протягивая мне руку за кружкой. Он ласкает мне щеку и целует в волосы, идет к кофемашине.

— Хорошо спала?

— Ага. Ты? — Он нажимает кнопку на машине, и та выплевывает

густую черную жидкость.

— Ага… Какое-то время я наблюдаю за ним. Он наливает сливки в чашку, а затем, конечно же, виски, спотыкается о диван и плюхается на него. Морт подбегает, залезает на край дивана и запрыгивает на колени Брэндона. Он подталкивает руку Брэндона своей лысой головой. Какая-то часть меня не хочет упоминать вчерашний вечер, но я не могу его игнорировать.

— Брэндон, — я сажусь на край дивана, удивляясь, почему с ним так трудно поговорить об этом. Я могу поговорить с ним о чем угодно, но здесь я чувствую себя встревоженной и нервничаю, боюсь, что разозлю его. — Мне нужно поговорить с тобой.

Отодвинув Морта, он поворачивается ко мне с пустым выражением лица, сжимая кружку обеими руками.

— Хорошо.

— Я просто… — Вздохнув, я колеблюсь. — Я беспокоюсь о тебе.

Он прищуривается, подносит кружку к губам.

Это его раздражало, а это значит, что все остальное для него невыносимо.

— Ты просто… Я хочу, чтобы тебе помогли, Брэндон. Тебе нужна помощь.

Он проводит рукой по лицу и ставит кофе. Берет у меня из рук кружку, ставит ее на стол, а затем хватает меня за талию и тащит к себе на колени. Его шершавые пальцы гладят мое лицо, он заправляет выбившуюся прядь волос за ухо.

— Детка, ты все, что мне нужно.

— Брэндон, остановись. Я убираю его руку со своей щеки, и он смотрит на меня. — Я серьезно.

Его пальцы обхватывают мои руки, удерживая меня на месте.

— Ты единственная, кто может мне помочь. Я не знаю, чего ты, блять, хочешь от меня.

Я смотрю на него, грусть и гнев пронизывают меня, потому что он просто не видит, насколько все плохо. Я не могу помочь ему. Ему нужно отпустить чувство вины. Он должен найти способы справиться со всем, что он видел и делал, и я не могу помочь ему в этом, потому что я так же потеряна, как и он иногда. Его грусть, порой, заглушает меня.

— Брэндон, разве ты не видишь, что я не могу тебя исправить?

Он замирает, его глаза скользят по моему лицу и прищуриваются, когда его челюсти сильно сжимаются.

— Исправить меня? Он осторожно стаскивает меня со своих колен и поднимается на ноги и уходит.

Все, что я могу сделать, это сидеть в тишине и смотреть на него, мой пульс звенит в ушах, голова кружится, думая о том, как заставить этот звук звучать иначе.

Когда он, наконец, поворачивается ко мне лицом, его тело полно напряжения.

— Для тебя я такой? — говорит он дрожащим от волнения голосом. — Что-то сломалось? Бракованный?

— Я… Я не это имела в виду. — Сердце беспокойно колотится о ребра. — Я просто…

— Мне не нужно, чтобы ты исправляла меня. — Он направляется в спальню.

— Я не это имела в виду, — шепчу я. Я этого не сделала, и я знаю, как ужасно это звучало. Он не сломанная игрушка, которую можно собрать по кусочкам, и именно так это и звучало. — Тебя не нужно исправлять, тебе нужна помощь. Нам нужна помощь, потому что я не могу… — Я качаю головой и следую за ним в комнату. — Я не могу потерять тебя, Брэндон. Не могу.