Война Поппи
Шрифт:
— Финн, тебе пора идти, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Но Ларри сказал…
— Послушай, ты злишься, и это, блять, мне не помогает. — Я сжимаю кулаки и закрываю глаза. Я ненавижу чувствовать себя вышедшим из-под контроля, рабом этой агрессии.
Примерно секунду он колеблется, затем кивает, встает и выходит из комнаты. В ту секунду, когда он это делает, я стучу кулаком по одному из металлических шкафчиков. Кожа на ребрах натягивается при движении, и я кладу на нее руку. Кровь скользит по моей ладони.
— Чёрт!
Я плачу. Дверь распахивается, и я подпрыгиваю от внезапного удара
— Клянусь Богом, — говорит Поппи. Ее лицо покраснело, но оно стало мягким, как только ее взгляд скользнул по моему боку. — Этот парень — мудак. Вздохнув, она берет со скамейки аптечку и начинает в ней рыться.
— Со мной все в порядке.
— Ты истекаешь кровью. Она приседает передо мной, отталкивая мою руку в сторону. — Тебе нужна прививка от столбняка. Ее пальцы нежно касаются моей кожи, пока она осматривает порезы. Между ее бровями проходит складка, а губы сжимаются в сердитую линию. Это так мило, что гнев во мне слегка утихает. Она накладывает повязку на порезы и качает головой. — Ну, я думаю, тебе сделали прививку от столбняка, когда ты поступил на службу… Ты должен был вонзить ему зубы в горло.
Я нахмуриваю брови. — Я бы так и сделала, если бы Ларри не был сукой.
— Я имею в виду, чего он надеялся достичь, ударив тебя бритвой?
Я ничего не говорю и сосредотачиваюсь на точке на стене, пока она заклеивает бинт. Я считаю в уме до ста и сосредотачиваюсь на дыхании. Вдох-выдох. Я позволяю приятному аромату духов Поппи заглушить запах крови, пота и насилия.
Ее пальцы скользят по моей щеке, и я моргаю, глядя на нее сверху вниз. Маленькая морщинка на хмурых бровях все еще присутствует, портя ее идеальные черты.
— Перестань беспокоиться, — говорю я ей.
— Извини. — Она хмуро смотрит на меня, когда встает. — Я и не подозревала, что какой-то грязный мудак ударил тебя — в подпольной, незаконной бойцовской яме, могу добавить, — это то, о чем мне не стоит беспокоиться. Она стонет. — Ты только что получил удар, Брэндон. Как в тюрьме.
Я закатываю глаза.
— Детка, это царапина. Я не получил ни хрена. — Я не могу не улыбнуться.
— Не пытайся преуменьшить, Брэндон. — Она бросает на меня неприятный взгляд.
Я поднимаю руку и убираю волосы с ее лица, заправляя их за ухо. Ее ресницы трепещут, и она тяжело сглатывает.
— Я терпеть это не могу, — шепчет она.
Я прижимаюсь губами к ее лбу.
— Пошли.
Она все еще смотрит на меня, но вздыхает.
— Ты сводишь меня с ума.
Пожав плечами, я отстраняюсь от нее и надеваю майку и толстовку.
Как только мы выходим из раздевалки, я замечаю Финна, прислонившегося к задней стене. Хоуп с ним, без сомнения, пилит беднягу из-за какой-нибудь бессмысленной ерунды. Он замечает меня, пересекает комнату и падает рядом со мной. Толпа в «Яме» все еще плотная, и, если уж на то пошло, кровь только еще больше разозлила их. Я обнимаю Поппи за плечо, крепко прижимая к себе, пока мы проталкиваемся сквозь потных пьяниц и пробираемся к двери, ведущей в задний переулок.
Дверь в подвал с грохотом захлопывается за нами, и холодный воздух обволакивает меня, заставляя дрожать от страха. В темном переулке пахнет гниющей едой и мочой. Это в значительной степени местный туалет для каждого посетителя «Ямы».
—
Я фыркаю. Клянусь, эта девушка совершенно не обращает внимания на все, что происходит, если только это не связано с членом.
Поппи нервно смотрит на меня.
— На самом деле я просто хочу домой.
— Одевайся, — говорит Хоуп. — Финн, ты хочешь пойти со мной? Это крутая штука. Можно выиграть массажер для шеи и… Алло?
Поппи сжимает мою руку. Я смотрю на нее сверху вниз, прежде чем проследить за ее взглядом в сторону Финна. Он смотрит на какую-то точку в переулке, его поза напряжена. Он обхватывает пальцами руку Хоуп и тянет ее за собой. Одного маленького движения достаточно, чтобы привести в действие все мои инстинкты.
Я встаю перед Поппи и встаю рядом с ним, как раз в тот момент из темноты появляются четверо парней, Джош Хармон посередине. Они входят в тусклый свет уличного фонаря. Его друзья выглядят такими же подонками, как и он сам, и от них исходит агрессия. Они делают еще один шаг в переулок, и я замечаю, что губа Хармона рассечена, и хотя его правый глаз распух, эта растущая ярость, эта потребность причинить кому-то боль очевидна. Я поворачиваю шеей в сторону, сжимая кулаки.
— Поппи, возвращайся домой, — говорю я сквозь стиснутые зубы, изо всех сил стараясь держать себя в руках, пока она не уйдет.
— Нет, оставайся, дорогая, — усмехается Хармон, пытаясь оглядеться вокруг.
— Не разговаривай с ней, блять. — Меня трясет, когда я пытаюсь сдержать боль, которую я готов причинить ему. Я чувствую напряжение Финна.
Хармон смеется, и его друзья присоединяются к нему, как стая хорошо обученных собак.
— Я собираюсь надрать тебе задницу на глазах у твоей маленькой шлюшки.
Ну вот.
Я падаю на него, как на гребаное здание. Мой кулак трижды ударяет его по лицу, кто-то из его друзей бьет меня по почкам. Что-то во мне радуется, когда я бросаю вызов каждому из них, черт возьми. Мой маленький демон оказывается на высоте, наслаждаясь грубой жестокостью. Я выбивал из них дерьмо, снова и снова прибивая костяшки пальцев к плоти и костям, пока кровь не покрыла мои руки. Я поглощен, ослеплен единственной целью — уничтожить парня передо мной. Я смутно помню, что двое других замерли на полу — благодаря Финну. Теперь остались только я и Хармон. Мой кулак и его лицо.
— Брэндон, — кричит Поппи. — Хватит! Брэндон. Я слышу ее, но ничего не замечаю. — Финн, заставь его остановиться. Он его убьет!
— Ничего такого, чего тот не заслуживает, — голос Финна пронизан той же тьмой, что и мой разум.
Я бил Хармона до тех пор, пока моя рука не устала, а его лицо полностью покраснело и распухло.
— Брэндон, пожалуйста, — голос Поппи прерывается всхлипываниями, и мне хочется пойти к ней, но я просто не могу вырваться. Тяга слишком велика.
Что-то скользит по моей руке, меня хватают, и я замахиваюсь. В последнюю секунду я понимаю, что это Поппи. Я сдерживаю силу удара, но уже слишком поздно. Мой кулак сталкивается с ее челюстью, и она ударяется о бетон. Время останавливается. Мое сердце, кажется, замирает в груди, кровь стынет в жилах. Гнев мгновенно исчезает, и все, что остается, это ужас от того, что я только что сделал.