Война послезавтра
Шрифт:
Зернов покачал головой:
— Грандиозные планы!
— Если взорвётся Йеллоустоун — пеплом накроет практически всю Землю.
— Неужели китайские бонзы такие идиоты? Они же должны были просчитать последствия.
— Всё зависит от руководителя проекта, а, по нашим данным, это министр обороны Поднебесной, во что бы то ни стало желающий угодить руководителю страны.
— Его надо остановить.
— Как?
Зернов кивком поблагодарил адъютанта, принесшего кофе, сделал глоток.
— Не знаю. Даже если я доложу нашему президенту о готовящемся ударе, вряд ли он заговорит об этом
— Надо попробовать.
— Разумеется, я сделаю всё, что в моих силах. Однако нам надо быть готовыми самим решить задачу. Шанс есть.
— Второй «Ил»…
— Второй Пахомов, — позволил себе улыбнуться командующий ВГОР.
Китай, остров Хэйнань, космодром Вэньчан
15 октября, полдень
«Великий Поход-16» стартовал ровно в назначенную минуту.
И на этот раз его провожал министр обороны, которого сопровождали те же лица, что и при запуске корабля с «Шандианом» на борту: товарищ Вань, генерал Сунь Чай и начальник космодрома Чжан Хайшэн.
Никаких торжественных речей не было. Заявление для прессы, в котором говорилось о запуске корабля с тремя тайконавтами «для монтажа дополнительного оборудования на станции «Тяньгун», сделал только один человек — заместитель начальника космодрома. В принципе заявление соответствовало истине, хотя «дополнительное оборудование» было специфическим — генератор электромагнитных волн «Шандиан», за работу которого и отвечали товарищ Вань, считавшийся разработчиком китайского «Харпа», и генерал Сунь Чай, директор национального исследовательского института.
«Шэньчжоу-16» по конструкции ничем не отличался от предыдущего корабля, успешно стартовавшего несколькими днями раньше и поднявшего разобранный «Шандиан» на околоземную орбиту. Экипажу шестнадцатого «Великого Похода» предстояло снять с борта пятнадцатого изделие и смонтировать его в единое целое, пристыковав к запущенной недавно китайской станции. Поэтому экипаж «Шэньчжоу» состоял из двух инженеров, специалистов в области конструирования радиоаппаратуры, принимавших участие в создании «Шандиана», и командира корабля Ли Чхонли, уже побывавшего в космосе.
Министр обороны занял своё кресло, отсчёт пошёл, корабль медленно пополз в небо на столбе огня.
Через час он вышел на расчётную орбиту.
Вздохнувший с облегчением Чжан Хайшэн начал было пространно докладывать Лю Фунчэну о радостном событии, но министр перебил его:
— Слишком медленно поднимается ракета, надо быстрее!
Переглянувшиеся спутники министра спрятали улыбки. Лю Фунчэн в прошлом заканчивал институт военного менеджмента и понятия не имел о принципах ракетного строительства, но возражать ему не стоило.
— Будем стараться, господин министр! — вытянулся Чжан Хайшэн.
После того как Лю Фунчэн покинул космодром, Сунь Чай, оставшийся в зале управления, связался с тайконавтами:
— Тонгши, поздравляю, но ситуация изменилась. Изделие должно быть собрано за шесть дней, ко дню рождения председателя. Поэтому никаких отдыхов, никаких послаблений, особый режим, отдохнёте дома. Как поняли?
Тайконавты всё ещё находились в скафандрах, пристёгнутые к ложементам стартовых
— Сделаем всё возможное, товарищ генерал!
— Надо сделать всё невозможное, — проворчал начальник космодрома.
Подмосковье, г. Королёв
17 октября, утро — 18 октября, утро
Забежать домой после возвращения с Камчатки не удалось, и Афанасий, безумно соскучившийся по жене, смог лишь позвонить ей и пообещать приехать, как только подвернётся случай.
Зато после разговора с Семёновым ему представился случай навестить Олега, содержащегося в общевойсковой камере предварительного заключения (майор оказался первым и единственным заключённым на весь блок, рассчитанный на десятерых провинившихся), и Афанасий поспешил этим случаем воспользоваться.
Его провели в неприметное одноэтажное здание, стоявшее за ангарами базы, показали на первую же дверь под номером «02»:
— Здесь.
Он поднял руку, собираясь постучать, и провожатый — пожилой усатый дядечка в камуфляже без погон — усмехнулся.
— Это КПЗ, товарищ полковник, а не квартира. Стучаться сюда всё равно что стучаться в спальню жены.
Афанасий оценил юмор провожатого, усмехнулся в ответ.
С настоящим тюремным лязгом обитая железом дверь камеры открылась, и Афанасий оказался в небольшом помещении, где у стен стояли две койки, привинченные к полу, одна — накрытая серым одеялом, вторая — сверкающая белыми простынями и подушкой. В помещении, скупо освещённом небольшим оконцем под потолком, стояли столик, также привинченный к полу, два стула и две тумбочки. Параши не было, и гость чуть позже разглядел дверцу, ведущую в туалетный блок. Больше всего камера напоминала больничную палату: чисто, свежо, воняет краской, стены покрашены в светло-салатовый цвет, потолок белый, настольные лампы, газеты и журналы на столе. Здесь и должны были отбывать наказание не зэки-киллеры и бандиты, а нарушители военной дисциплины, и камера лишь подчёркивала ограничение свободы, а не будущий суровый приговор.
Олег лежал на кровати слева, прямо на простынях, в одежде, отвернувшись к стене. На звук открывающейся двери он не отреагировал.
— Привет, — сказал Афанасий, останавливаясь посреди комнаты. — Загораешь?
Несколько секунд Щедрин лежал в той же позе, потом чуть повернул голову, но остался лежать.
— Чего пришёл?
— Задать один вопрос, — сдержанно сказал Афанасий.
— Только один?
— Одного достаточно.
Олег долго молчал, по-прежнему пряча лицо.
— Спрашивай.
— Что тебе пообещали?
Молчание, тяжёлое и холодное, как талая вода.
— Ничего…
— Врёшь, ты бы не пошёл на это, не имей надежды на решение проблемы. Я знаю, что ты любишь Дуню и ради неё готов на всё. Так что тебе предложили?
Молчание.
— Я всё рассказал следователю.
— Мне скажи.
— Ты не поймёшь.
— Я-то как раз и пойму… да и Дуня тоже.
— Счастливый несчастного не разумеет.
Афанасий покачал головой:
— Не все несчастные становятся предателями. Да и не знаешь ты, что такое счастье.