Война послезавтра

Головачев Василий Васильевич

— Готовится что-то более серьёзное, — сказала Зорич.

— Согласен на все сто, — кивнул Дзюба. — Американцы тестируют свои новые «Зевсы». Порт Сан-Франциско покинул ещё один «научно-исследовательский» корабль класса «F-Y», и, судя по всему, он намеревается занять позицию в Балтийском море. В таком случае мы получим кольцо «Зевсов» и «Харпов» вокруг России, способных не только изменять погоду в отдельных регионах страны, но и влиять на континентальные разломы, инициировать вулканические извержения и так далее.

— Об этом и Паша Ратный предупреждал, — согласился Степанов.

— Но

где они нанесут удар? И когда?

— Когда — понятно, как только закончат проверку взаимодействия всех своих климатических орудий, — сказал Дзюба уверенно. — А вот где… После провала своей бандитской «дипломатии» в Сирии, в Казахстане и в Белоруссии американцы готовы на всё, чтобы вернуть себе имидж ведущей державы мира. Им нужно не просто ослабление России, им нужно её полное разрушение. Поэтому ждать надо самого худшего.

— Что они могут сделать в ближайшее время?

— Ударить по Камчатке, чтобы не допустить развития района, слишком много внимания мы начали уделять Дальнему Востоку. Помните разливы Амура в две тысячи тринадцатом году? В их силах затопить все прибрежные районы дальневосточных рек, что существенно отразится на экономике и демографии всей страны. А могут «замочить» космодром Восточный, в результате чего мы сорвём все намеченные запуски.

— По материалам Ратного, Пентагон намеревается ударить «Харпами» по Камчатке, в магматические очаги под полуостровом, — сказал Черняк. — Если им удастся отладить механизм возбуждения извержений, Камчатку зальёт лавой.

— Надо им ответить, — задумчиво сказала Леонсия Зорич.

— Надо упредить атаку, — мрачно возразил Семёнов. — Давно пора перестать только защищаться от к-атак, самим наносить точечные удары. По тем же «Харпам» и «Зевсам», по так называемым исследовательским атмосферным центрам. Зря мы, что ли, создавали «Тополя» и «Коршуны»?

— У нас нет такого количества «Коршунов», — буркнул Дзюба. — Это сложные машины, не пирожки, нужно время для создания климатической защитной инфраструктуры, а тем более — системы предотвращения землетрясений и тайфунов. Мы в начале пути. Предлагаю рассчитать пару к-атак на американские «Харпы» и использовать «сто седьмой» на всю катушку. Пусть это сволочное американское воинство знает, что мы ответим в случае чего.

— Выяснили, как американский «Б-2» оказался в районе моря Лаптевых? — негромко спросил Зернов, поглядывая на серебряный портсигар на столе; генерал курил редко и не при свидетелях. — И что он там делал?

Мужчины перевели взгляды на Зорич.

— Бомбардировщик взлетел с базы «Норд» на одном из островов Королевы Елизаветы, — сказала женщина.

— Так он не американец? — уточнил Черняк.

— Острова канадские, но база американская. Взлетел он сразу после того, как «сто седьмой» повернул после старта в Воркуте на север. Неизвестно, совпадение это или нет, но факт остаётся фактом: бомбардировщик шёл точно в район барражирования нашего «Ила».

— Таких совпадений не бывает, — поморщился Семёнов. — Хотя, возможно, его послали для защиты «Ночного солнца» с «Зевсом» на борту. «Б-2» к «сто седьмому», убедился, что он не угрожает судну…

— Записал характеристики

излучения нашего «Коршуна», — подхватил Дзюба, — ударил мощным электромагнитным лучом и убрался на базу.

Присутствующие в кабинете сосредоточили внимание на командующем.

Он молчал, думал.

— Не верю, — нарушил молчание Черняк. — Для этого надо было точно знать, что начинка «сто седьмого» — генератор СВЧ. Меня больше волнует его волновое нападение. Случившееся означает, что американцы начали использовать мощные электромагнитные излучатели в качестве оружия.

— Ратный нам такие сведения не выдавал, — пробурчал Дзюба.

— Но разведданные об этом есть, — пожал плечами Семёнов, посмотрел на Зернова. — Как бы то ни было, будем продолжать начатое, пока не получим от разведки конкретику утечки информации… если таковая имеется, и данные по эм-атаке: что за излучение, которым накормили экипаж «сто седьмого», насколько оно вредно и действенно, применялось ли где-нибудь ещё. А пока предлагаю нанести удар по гренландскому «Харпу». Он самый новый в их системе и самый мощный. Тренинг команде «сто седьмого» не помешает.

— Меня беспокоит, что «Ил» плохо защищён, — проговорила Зорич. — Я бы вообще перенесла «Коршун» на борт нашего бомбардировщика, он свободно разместится на «Ту-160».

— «Белый лебедь» гораздо более заметен, — сказал Дзюба. — Мы обсуждали эту проблему, ты тоже согласилась с выбором гражданского «Ила».

— Зато он не вооружён так, как тот же «Ту-160». Боевые системы в него не интегрируешь, а установленный ЗРК «Стрела» не гарантирует безопасности.

— Хочу вам кое-что продемонстрировать, — спохватился Семёнов, вспомнив о чём-то. — С большой степенью вероятности у нас в скором времени появится шанс не только быстро нейтрализовать к-атаки, но и защищаться от возможных нападений. Только я попросил бы вас пройти на полигон и спуститься к оврагу, где у нас стоит уборочная техника.

— Неужели ты приспособил снегоуборщик для размещения «Коршуна»? — прищурился Черняк.

Семёнов не отреагировал на шутку.

— Речь идёт об испытаниях прибора, оставляющего заметные следы. В кабинете это делать опасно.

— К чему эта таинственность? Он что, может взорваться, этот прибор?

— Может наделать дырок в стенах.

Мужчины переглянулись, Леонсия Зорич, заинтересованная сообщением, привстала.

— Покажите, Сергей Данилович.

Семёнов вынул из кармана «бритву» с набалдашником, привезённую Афанасием Пахомовым из Судиславля.

Некоторое время все рассматривали незамысловатое устройство.

— Кустарщина, — хмыкнул Дзюба.

— Эта кустарщина пробила насквозь стену моего кабинета.

— Так это гранатомёт?

— Нет, — сдержался Семёнов.

— Откуда она у тебя? — спросил Зернов.

— Майор Пахомов со своей малой родины привёз, его дед радиоинженер и изобретатель, он и сварганил.

— Твой майор прямо бесценное сокровище какое-то.

— Ваша ирония, Мирон Глебович, в данном случае неуместна, — сухо отрезал начальник оперативного управления. — Я видел прибор в действии, он работает. Изобретатель назвал его неймсом.