Война сердец

Darina Naar

— Спасибо... — прошептал мальчик, прижимая руки к груди. — Салазар, кем бы ты ни был, спасибо!

Но никто больше не отвечал. От вспышки света крыса проснулась, и Данте на секунду замер, глядя как она поднимается и в упор смотрит на него. Нет уж, какая-то мерзкая крыса не помешает ему! Стиснув зубы и подавляя приступы дикого страха, Данте шагнул к дыре, освещая себе путь пальцами. Его ноги прошли в паре сантиметров от крысиного носа. Крыса пошевелила усами, но и опомниться не успела, как Данте подтянулся на руках, скользнув в дыру.

Он выбрался наружу и попал в узкий длинный тоннель, уходящий вверх. Мальчик некоторое время карабкался по тоннелю. Тоннель петлял и

вилял, то сужался, то расширялся. Похоже, это был лаз, которым раньше кто-то пользовался.

В конце концов, Данте увидел впереди огонёк. Ещё миг, и прохладный ночной воздух ударил ему в лицо, растрепав копну волос. Он увидел россыпи звёзд на чёрном атласе небес. Мальчик выкарабкался из земли, в изнеможении плюхнулся на траву. Неужто он сбежал? Нет, нельзя сейчас тут лежать! Вдруг его найдут? Далеко от «Ла Пираньи» он вряд-ли ушёл. Надо убираться отсюда! Несмотря на жуткую усталость, Данте заставил себя подняться. Весь в грязи, он бросился вперёд, не имея представления о том, где находится и куда бежит. Споткнулся о сучок и упал. Вновь поднялся. Миновал небольшую чащу и пару пастбищ. Опять упал. Прямо носом вниз. И понял, что больше не может идти — силы иссякли окончательно.

— Ето ктой-то здесь? — услышал вдруг Данте дребезжащий голос над самым ухом.

Мальчик, вскинув голову, упёрся взглядом в чей-то сапог.

Комментарий к Глава 8. Сила магии -------------------------------

[1] Мачете — длинный (свыше 50 см) нож для уборки сахарного тростника в странах Латинской Америки.

[2] Угали — африканское национальное блюдо. Каша или пюре на основе кукурузной муки. Угали едят руками.

[3] Калебас — общее название сосудов для питья матэ. Традиционно делается из тыквы, но испанцы, вывезя этот напиток из Латинской Америки, придумали и декоративные варианты калебаса — из древесины, палисандра, дуба, кебрачо, а также фарфора, керамики и серебра. Пьётся матэ при помощи специальной металлической, тростниковой или бамбуковой трубочки — бомбильи.

====== Глава 9. Брат и сестра ======

Перед Данте стоял невысокий сморщенный человечек в сутане. Это был падре Эберардо.

— Почемуй ето ты тут лежишь? — прошамкал он. — Тебе плохо?

Данте, кое-как встав, исподлобья взглянул на падре. Он и раньше с ним встречался и всегда в присутствии его жаждал немедленно убежать.

— Простите, падре. Я не хотел вас пугать, — промямлил Данте, отряхивая грязь с одежды.

— Ты Данте, не так ли? Племянник дона Сильвио?

Данте кивнул. Он побаивался падре, поэтому спорить не стал, хотя и не был согласен именоваться племянником Сильвио. Слава богу или дьяволу, что это не так.

— Хороший человек, дон Сильвио, — продолжил падре. — Немножко неотёсанный, ну так что ж с того. Зато всегда помогает моему приходу. Вон Руфина каждый день носит нам с диаконом то яички, то молочко, то пирожки, а то и мяско парное.

Данте промолчал. Он-то прекрасно знал, что Сильвио не запрещал Руфине ублажать падре из личной выгоды. Ведь падре Эберардо всем рассказывал о том, какой дон Сильвио щедрый и великодушный.

— А я тут припозднился чуток, — объяснил падре. — Отходную читал [1]. Знаешь, старуха Обдулия вот-вот преставится. Вообще-то, туда ей и дорога. Прости, Господи, но гадюка, каких ещё свет не видывал, — падре перекрестился.

Данте с трудом припомнил, кто такая старуха Обдулия. Он плохо знал соседей, потому что ни с кем из них не общался. Кажется, это та злая бабка, что хотела его утопить, когда он был младенцем. По крайней мере, Мендига, рассказывая эту историю, называл ту старуху Обдулией.

Падре держал чётки, на которых болтался огромный

крест. И крест этот вызывал в Данте ужас, мерно покачиваясь у падре в руках, словно маятник. Мальчик чувствовал, что задыхается от желания вырвать у старика из рук чётки и выбросить их подальше. И так было всякий раз, когда он видел падре или кресты с иконами. Данте боялся подходить к церкви. В первый раз, когда он там побывал, его тошнило так, что он едва не потерял сознание. А во второй раз, пару лет назад, у него возникло дикое, необузданное желание поджечь всё, что находилось внутри. С каким бы удовольствием он посмотрел, как иконы скукоживаются в огне! Данте опустил глаза, дабы не видеть падре и его чётки.

— Я спешу, падре. Можно я пойду? — выдавил он

— Иди, сын мой. Завтречка я к твоему дяде загляну. Надобно мне с ним обсудить кой-чего. А заодно я бы хотел и с тобой потолковать.

— О чём?

— Дон Сильвио жаловался на тебя намедни. Говорил, что ты дурно ведёшь себя и плохо влияешь на его детей. А ещё ты не посещаешь церковь. Нехорошо ж ведь ето. Господь прогневается на тебя.

— Простите, падре, мне надо идти! — невежливо прервал Данте. Он больше был не в силах слушать эту ахинею, кроме того, смертельно устал. И мальчик пустился наутёк, только пятки засверкали. Падре недовольно проводил Данте взглядом.

Данте бежал и бежал вглубь сельвы, пока не выдохся. Тогда он сел на землю, облокотился спиной о дерево и в мгновение ока провалился в сон. Теперь он уже был не здесь, а далеко-далеко, в другом мире. В мире, где живут мечты и сказки.

Данте стоял в озере по щиколотку в воде. В руках он держал плетёную корзину. Посреди озера красовалось раскидистое вишнёвое дерево. Данте смеялся, срывая огромные спелые ягоды, похожие на капли крови. Тут дно у корзины отвалилось и все вишни упали в воду. Данте, ругаясь, опустился на колени и стал их собирать обратно.

— Привет, — раздался звонкий девчачий голос. Кто-то тронул его за плечо. Данте обернулся. Это была Эстелла.

— Ты такой милый, — Эстелла, чмокнув его в щёку, побежала прочь. Тёмные локоны мелькнули вдали, скрываясь за зелёными зарослями.

— Погоди! Стой! — Данте хотел побежать за девчонкой, но вишни, которые он рассыпал по дну озера, вдруг пустили корни. Они росли и росли, обвивая гибкими ветвями ноги и руки мальчика так, что он не смог сдвинуться с места...

За завтраком в особняке Гальярдо де Агилар царила напряженная атмосфера, скрытая за масками равнодушия. Арсиеро — мужчина интеллигентной наружности, с тонкими усиками и узким клювообразным носом — читал «Политическое обозрение». Эстебан, элегантно закинув ногу на ногу, изучал результаты вчерашних скачек и недовольно морщил нос. Урсула раскладывала по тарелкам жаркое, завёрнутое в листья салата, поливала его соусом и наполняла хрустальные стаканы соком. Роксана бросала на членов своего семейства презрительные взгляды. Мисолина, с видом принцессы, которую вечно недооценивают, раскладывала на коленях салфетку. Берта усаживала вертящуюся во все стороны Гортезию на табурет рядом с собой.

— А кого не хватает? — растерянно поинтересовался Эстебан, отрываясь от таблицы с именами лошадей-победителей. — Мне кажется, нас слишком мало.

— Нет Эстеллы и вашей жены, дорогой, — напомнила Берта.

— Ах, да, точно! Хорхелина, наверное, доныне прихорашивается. Вы же знаете, маменька, её туалет обычно занимает часа три. А что с Эстеллой?

— Она наказана, — сухо объяснила Роксана.

— Я же вам говорила, Эстебан, что Роксана решила поиздеваться над родной дочерью, — уколола Берта. — Хорошо, на цепь не посадила.