Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942
Шрифт:
Винтовок на всех бойцов не хватило. Нашему отделению из 12 человек досталось пять винтовок. Из них две были отечественными – трехлинейными конструкции С. И. Мосина, но времен еще 90-х годов XIX века (наверное, с ними мы и ходили на военный парад на Красной площади 7 ноября 1940 года, о чем я писал выше), а три – польскими, оказавшимися в СССР как трофеи после похода Красной армии в сентябре 1939 года в Польшу. На всех винтовках были штыки, причем на польских они были плоскими, заключенными в кожаный чехол, который можно было прикрепить к поясному ремню. Патронов к польским винтовкам было очень мало, из-за чего практически их невозможно было использовать в бою (можно было просто носить эти винтовки на себе, показывая несведущим людям на улице, что мы вооружены).
Мы с Женей Майоновым попросили разрешение у командира носить штыки польских винтовок с собой, как личное оружие, и получили на это согласие. Для этого мы сняли с винтовок штыки, а со своих брюк кожаные ремни с пряжкой (у меня этот ремень был совсем узким), надели чехлы со штыком на ремни и повязали их сверху над пальто. Мы очень гордились своим внешним видом. (Какое же все-таки было детство у нас в голове!)
Затем наша «вооруженная» колонна прибыла к дому номер 4 по Донской улице и здесь во дворе на складе попробовала получить на каждого бойца форменные одежду и обувь. Оказалось, что мы сильно опоздали: в предыдущие дни на этом складе уже побывали другие воинские подразделения. И они почти все хорошее забрали. Кроме того, кладовщики на складе нам заявили, что «коммунистические батальоны и роты в настоящее время – это только полугражданские-полувоенные подразделения, и они с военной одеждой и обувью еще могут подождать». В результате нам удалось получить на всех только гимнастерки и брюки-полугалифе, сшитые из простой темно-серой хлопчатобумажной материи (для учащихся ремесленных и профессионально-технических училищ), а также ботинки с серыми обмотками и портянки. Ботинки я сразу надел на ноги вместе с портянками и обмотками, выбросив практически износившиеся до конца легкие туфли, приобретенные на трудовом фронте. Было жаль, что на складе не оказалось никаких шинелей и теплых головных уборов (на мне тогда была пилотка, также появившаяся на трудовом фронте).
С полученными оружием и вещами все вернулись в здание МГИ, сложили их в своих аудиториях и отправились строем обедать. К моему и Жени Майонова удивлению, местом обеда для нашей роты стала студенческая столовая в Доме коммуны, куда мы прибыли, пройдя почти всю Калужскую улицу. К этому времени Дом коммуны чуть ли не весь опустел: его обитатели уехали с вещами в свои институты, чтобы эвакуироваться с ними на восток.
Обед был сытным – из трех блюд. После него, захватив для сегодняшнего ужина и завтрашнего завтрака сухим пайком продукты на больших кусках брезента, которые мы несли вчетвером, держа по углам, и попеременно сменяясь, наша рота опять строем, но на этот раз пройдя по Малой Калужской улице, возвратилась в свою «казарму». Здесь все переоделись в полученную новую, фактически вовсе не военную форму. При этом к новым брюкам и ботинкам я приспособил обмотки, а свои брюки навыпуск и пиджак от костюма сунул в рюкзак. После переодевания все побыли на беседе с полковым комиссаром, почитали газеты, послушали радио, распределили по взводам и отделениям принесенные из столовой Дома коммуны продукты (хлеб, сахар, масло, консервы и прочее) и поужинали сухим пайком. Так световой день и прошел. Затем я написал и отправил через почтовый ящик у дверей МГИ письмо домой – матери, сообщив о себе и прося ее не беспокоиться обо мне.
…Рано утром 17 октября, придя в туалетную комнату, чтобы там умыться, я услышал разговор двух бойцов, утверждавших, что вчерашний день был в Москве ужасным: население во многих районах грабило магазины, и страшное творилось на вокзалах, были закрыты станции метро в направлении на «Сокол». Последнее якобы было связано с тем, что в ночь с 15 на 16 октября около Химок высадилась авиадесантом группа немецких мотоциклистов, которая по Ленинградскому шоссе устремилась в центр города и была лишь с большим трудом уничтожена днем танками, посланными навстречу по Ленинградскому проспекту. А бой происходил как раз над тем подземным маршрутом метро, на котором находась конечная (тогда) станция «Сокол»…
17 октября
Придя в парк, бойцы распределились по ротам, взводам и отделениям. Здесь командиры отделений и взводов поучили своих подчиненных прежде всего хождению строем, выходу отдельного бойца из строя при его вызове и возвращению его в строй, а также правильной отдаче бойцом чести командирам в положениях стоя и при движении путем прикладывания хорошо вытянутой ладони правой руки к головному убору. Много времени потратили на изучение приемов штыкового боя.
В полдень нас прямо из парка повели обедать через Выставочный переулок на Донскую улицу, а по ней – к столовой станкостроительного завода «Красный пролетарий», расположенной в доме номер 32 (современная нумерация).
Когда наша колонна шла по улице, я вдруг услышал из толпы глядевших на нас зевак слова: «Ведь это идут партизаны, которых зашлют в тыл к немцам». По-видимому, тому причиной была наша гражданская верхняя одежда и ботинки с обмотками. Такие слова нам приходилось слышать и позже.
Обед был не плохим. После него нам выдали в той же столовой продукты для ужина и завтрашнего завтрака сухим пайком, которые мы, таким же образом, как и вчера, принесли к себе и распределили между собой. Возвратившись в «казарму», занялись в ней изучением винтовок, особенно польских, разбирая их на отдельные части и собирая вновь. Изучали также гранаты и различные положения воинских уставов, послушали от политрука роты различные сообщения и наставления.
Примерно в 2 часа 30 минут ночи, во время самого сладкого сна, вдруг нас всех разбудили громкими криками: «Подъем! Всем одеться и выйти. Строиться с вещами и оружием на улице!» Мы быстро выполнили команду и построились поротно и позвзводно на площади перед всеми тремя институтами – горным, стали и нефтяным. Было очень темно. Лишь несколько маскирующих синих электроламп на стенах институтских зданий слабо освещали площадь.
Раздалась команда: «Шагом марш, правое плечо вперед!» И мы пошли. Дошли до Калужской площади, повернули на Коровий вал, прошагали мимо ЦПКиО им. Горького и по Крымскому мосту через Москву-реку вышли на Садовое кольцо, добрались до улицы Горького (ныне Тверской), после чего пошли по другим, совсем пустым и темным улицам города.
Движение длилось более четырех часов, и, наконец, к рассвету 18 октября наша растянувшаяся колонна прибыла на территорию, где расположена Сельскохозяйственная академия им. К. А. Тимирязева. Здесь нас остановили, продержали некоторое время, пока не стало совсем светло, и определили каждому подразделению отдельную «резиденцию» в зданиях академии.
Вечером объявили, что коммунистический батальон Ленинского района Москвы входит в состав 1-го коммунистического полка, сформировавшегося в эти дни на территории академии. Одновременно здесь же формировался 2-й полк. Оба полка являются частями 3-й Московской коммунистической дивизии.
С наступлением темноты нас свели в большую аудиторию в одном из зданий академии, чтобы посмотреть там кинокартину, которую раньше я уже видел. После кино спокойно возвратились к себе и легли спать. Ночь прошла спокойно – воздушной тревоги не было, так как на этот раз плохая погода не дала, по-видимому, немецким самолетам делать налет на город.
19 октября по радио объявили, что Государственный Комитет Обороны вводит в Москве с завтрашнего дня осадное положение. Но для нас это пока ничего не значило. Все светлое время суток мы провели в парке Сельскохозяйственной академии, занимаясь разными военными учениями.