Война Спартака
Шрифт:
Она сочла нужным наставить тяжело переживавшего неудачу полководца: - Спартак любит начинать бой, пустив вперёд конницу, чтобы всадники, пустившись в ложное бегство, завлекли врага, куда заранее намечено. Я у них почти с самого начла войны и видела это много раз. Последуй его примеру: отвлеки внимание конницей, замани врага подальше, а сам тем временем разделайся со стоящими отдельно Ганником и Кастом. Торопись, мой Красс. Иначе тут появится Помпей, а я хотела бы видеть лавры вокруг твоей головы.
– Мирты, милая Фанния, - грустно поправил Красс.
– Война с беглыми рабами внутреннее дело, и победа в этой войне может дать только овацию.
–
– Спартак выдающийся полководец, и когда он шёл на Рим во главе варварских орд, опасность государству была ничуть не меньше, чем при Ганнибале.
– Однако он испугался и не решился...
– Он не испугался, тут что-то другое. Его поступки не сразу поймёшь. До сих пор не могу понять, почему он отпустил меня.
– Это не загадка. Обмануть меня, что и удалось.
– Напейся их крови, Марк. Они уже ослаблены, он и обречены. Твои деньги снарядили легионы, твоя грудь заслоняет врагу дорогу на Рим. Лавры твои, мой Победитель.
– Какая замечательная женщина, - думал претор, внимая собеседнице.
– Я недостаточно ценил её раньше. Ей следует щедро заплатить за всё.
Сражение при Кантенне - славнейшее, кровопролитное и, по единому мнению специалистов, наиболее искусное за всю войну. Марк Красс долго готовился к нему, тщательно обдумав каждую подробность будущего боя. Сорок тысяч кельтов и прочих северных варваров во главе с Ганником и Кастом , отделившись от основных сил Спартака, расположились у Луканского озера. Уничтожить их внезапным нападением мешал Спартак со своими семьюдесятью тысячами фракийцев, македонцев, азиатов и прочих варваров, огромным лагерем стоявший невдалеке и медливший, не решаясь покинуть раскольников на произвол судьбы. Разведчики доносили Крассу, что между рабами велись переговоры о соединении.
Боясь этого, Красс заторопился. В Рим он отправил письмо, резко заявив сенату, что в сотоварищах по должности не нуждается, справится сам. Его многочисленные осведомители сообщали, что Помпей, к счастью, медлил и колебался, считая войну с рабами делом для себя недостойным.
Начав готовиться к решительной схватке, Красс велел своим воинам построить два лагеря вплотную к лагерям рабов. Соскучившиеся легионеры работали охотно, радуясь, что претор, кажется, решился на сражение. Нетерпение разделаться с рабами было так велико, что на воинской сходке один центурион напрямик спросил претора:
– Когда ты собираешься начать?
– Ты боишься, что не услышишь сигнала?
– ехидно осведомился Красс.
– Ты начнёшь, когда получишь мой приказ. И запомни: бунт - доблесть рабов; доблесть свободного человека - повиновение.
В хитроумной голове претора сложился стройный замысел предстоявшего сражения. Памятуя об уловке Спартака у Пикенции, позволившей тому незаметно ускользнуть, Красс велел в своих лагерях разжечь побольше костров, а также любым способом вызывать лай собак и рёв ослов, будто лагери полны народа. Сам же он ночью тайно вывел всех воинов к подножию горы. Двенадцать когорт с легатами Марцием Руфом и Помпонием были отправлены в засаду; остальное войско построено в боевом порядке. Начальнику конницы Квинкцию претор поручил напасть на лагерь Спартака, расположенный в отдалении за горой, и под видом притворного боя отвлечь его внимание, а другой части конницы завязать сражение с Кастом и Ганником, притворным бегством завлекая германцев и кельтов туда, где будет стоять с войском
Всё получилось, как задумал римский командующий. Не дав времен и противнику построиться, всадники подъехали к лагерю кельтов и завязали бой, а затем обратились в притворное бегство, увлекая за собой галльскую конницу, а следом и германскую пехоту туда, где стоял с войском Красс. Приблизившись к своим, всадники разъехались по сторонам, давая дорогу легионерам. Те, с оглушительным криком "барра!", рванулись вперёд. Место боя, тщательно выбранное Крассом, было скрыто горами от лагеря Спартака; к тому же конный отряд Квинкция напал на фракийцев и отвлёк внимание на себя, давая возможность римским воинам без помех разделаться с отрядами Ганника и Каста. Поначалу варвары сражались храбро. Когда же им с тыла внезапно появилось из засады двенадцать когорт, произошло замешательство, а потом повальное бегство, так что римлянам оставалось только разить врага.
У горы Каламация было убито тридцать пять тысяч галлов и германцев. Головы варварских вождей были доставлены Крассу. Был захвачен также весь лагерь рабов и обоз с награбленным добром, а также освобождено много пленённых соотечественников. В числе прочего было отобрано пять римских "орлов", двадцать шесть знамён, пять пучков фасций с топорами - знаки достоинства незадачливых консулов и преторов, два года безуспешно воевавших с рабами.
После гибели отрядов Каста и Ганника Спартак отступил на юг, к Брундизию. Послав вдогонку за ним легата Квинкция и квестора Скрофу с легионом впридачу, но повелев ни в коем случае самовольно в бой не вступать, сам Красс задержался у Кантенны, празднуя победу.
3. СМУТА
Лошади, овцы, козы, свиньи, волы, ослы; мужчины, женщины, старики, дети; фракийцы, италики, греки, македонцы, азиаты, скифы; повозки, телеги, тачки, - всё скрипело, визжало, грохотало; блеяло, мычало, ржало; проклинало, понукало, рыдало, молилось. Первая зелень вытаптывалась, и земля, по которой они проходили, превращалась в камень. Вдоль разбитой дороги валялись колёса, тряпьё, ломанные повозки, падаль, и трупы тоже, которые некому было хоронить.
– Куда мы идём?
– спрашивали друг друга люди.
– Почему мы бежим так, будто за нами гонятся?
Они перестали спрашивать, заметив позади римскую конницу.
Впрочем, Красс не торопился в погоню за Спартаком. Следом за рабами, будто пастухи за скотом, ехали отряды Квикция и Скрофы. Спартак вёл людей к Брундизию. Морские ворота Италии, дорога в мир. Медлить было нельзя и не потому, что сзади находились легионы Красса, а потому что навстречу морем плыло войско Лукулла, проконсула Македонии и усмирителя Фракии, срочно возвращающееся в Рим по вызову сената для борьбы с восстанием рабов. Надо было успеть захватить Брундизий до прибытия Лукулла. А люди недоумевали: куда бежим мы, словно зайцы? Не лучше ли дать сражение римлянам?
Среди беглецов было много сельских рабов, проживших много лет здесь, на юге, и жаждавших расправиться с обидчиками-хозяевами. Самыми бесстрашными были пастухи овечьих стад. Присоединившись к Спартаку, они думали вовсе не об уходе из Италии и бегстве от её богатств. Они забеспокоились первыми: нечего им делать в Брундизии. Сговорившись, пошли к вождю.
Спартак появился перед ними - шлем, кожаный панцырь с медными заклёпками, ручища на рукоятке меча; лицо, заросшее рыжей бородой, мрачные глаза. Им не страшно, их много. Кричат: