Война. Часть 1
Шрифт:
— Спасибо, товарищ Чаганов, — он справляется с раздражением и говорит почти спокойно. — можете быть свободны.
Останавливаюсь у стола секретаря комфронта, чтобы спросить о машине, но тот, прижимая телефонную трубку к уху, делает знак подождать.
— Есть вызвать, товарища Смушкевича…
«Не знал что Смушкевич уже вернулся из Испании… судя по всему теперь он — командующий ВВС фронта… значит авиаразведку, всё-таки, усилят».
Вечером уже в сумерках решили с Олей выйти, пройтись по парку (местный охраник на воротах очень рекомендовал), который находится совсем неподалёку под «высоким
— Ну как прошёл твой день, дорогая? — На всякий случай крепко прижимаю её локоток к себе. — Не обижали?
— Обижать? Меня? — Фыркает Оля. — Нет, но поначалу пытались заболтать… налетели «один-два крупных, три-четыре мелких» и жужжат… пришлось звонить Меркулову чтоб получить доступ к личным делам. Горбача нет на месте, уехал с инспекцией на границу… Красиво ка-ак! Останавливаемся у деревянной ограды, отделяющей тротуар от обрыва и смотрим вдаль: противоположный берег широкой реки теряется в дымке. Сзади, над главными аллеями и уютными местечками парка зажигаются огни и откуда-то из его глубины доносятся первые нестройные звуки бостона.
— А мы с тобой никогда не танцевали, — неожиданно всхлипывает Оля. — никогда… вечно когда заиграет музыка вокруг тебя столпотворение из каких-то крашеных блондинок с трясущимися телесами.
«Да-а, было дело… неужели с трясущимися? Не замечал».
— Так в чём проблема? Исправим это дело… — Увлекаю подругу за собой в тёмную аллею.
Огромная площадка под открытым небом сплошь занята танцующими, вокруг неё на скамейках сидят в основном зрительницы лет двенадцати-тринадцати и широко раскрытыми глазами наблюдают за движениями пар. Духовой оркестр в форме пожарных старательно выводит мелодию «В парке Чаир»…
— Ой, а я не умею танцевать фокстрот… — тормозит Оля в двух шагах от дощатого настила.
— Поздно, — подхватываю её за талию и выношу на помост. — на вальс похоже, только без вращений и музыка другая. Та-ак на четыре такта, медленно… танцуем слоуфокс… повторяй за мной…
— Ну-у во-от, — подбадриваю подругу шёпотом. — ра-аз-два-три-и… четыре. Назад с левой. Всё отлично, с твоей физической подготовкой — это пара пустяков.
Олина скованость куда-то улетучилась, глаза затуманились, эйфория… на нас с завистью начинают поглядывать соседние пары.
«Неужели японцы мне дезу скормили?… Если погонят отовсюду, пойду работать учителем танцев».
24 июля 1938 года, 10:00.
«Как на работу сюда хожу»…
В голове продолжает крутиться вчерашняя мелодия: «… так значит завтра, на том же месте, в тот же час».
Поднимаюсь по отделанной мрамором лестнице на второй этаж, на полпути меня встречает, спускающаяся сверху вчерашняя компания, с примкнувшим к ней незнакомым старшим майором госбезопасности,
— Опять, кажется, твоя бандура не фурычит! — Радостно сообщает он. — Идём, будем с Москвой по Бодо говорить.
«Они что „Айфон“ специально из строя выводят? Луддиты хреновы»…
В комнате спецсвязи на первом этаже знакомый по моему первому приезду капитан-секретчик расстроенно разводит руками… нет связи.
— Сначала начались замирания, — докладывает он, а потом вообще связь прервалась.
— Частоты меняли?
— Да что мы только не делали…
— Я ж говорил… — потирает руки Блюхер. — негодная техника. Давай нашу старую Бодягу разворачивай.
В этот момент телетайп начал печатать.
— Будённый: Сеанс связи начнётся через полчаса, — читает с ленты оператор. — ожидаем товарища Сталина.
— Так, пошли все во двор, — даёт команду маршал. — перекур тридцать минут.
— У вас есть свободная линия ВЧ? — Пытаю капитана, когда военные выходят из комнаты.
— Сейчас нет, но могу организовать. — Вопросительно смотрит он на меня. — а зачем вам, товарищ майор госбезопасности?
— Подключим «Айфон» к ВЧ. — Подхожу к шкафам установки.
— А так можно? — Удивляется дежурный.
— Имеется такая недокументированная возможность, да вы не беспокойтесь, товарищ капитан, всю ответственность беру на себя. Итак отключаем радиостанцию…
Дозваниваюсь до узла связи наркомата обороны и договариваюсь о переходе на проводную связь. Дело в том, что комплект поставки «Айфона» включает все необходимые адаптеры для связи по ВЧ, но на время опытно-войсковой эксплуатации мы хотим лучше обкатать беспроводную связь, как наиболее технически трудную.
… у вас тут должен быть специальный переходник, он находится там же, где набор запасных ламп.
— Товарищи, — обвожу взглядом собравшихся. — связь с наркоматом обороны по прибору «Айфон» установлена. Некоторые из вас уже имеют опыт работы с ним, для остальных повторюсь: звук из Москвы выведен в громкоговоритель трубки телефонного аппарата, что стоит перед каждым из вас…
«Хватило на всех в обрез».
— … в трубке имеется микрофон, в него вы будете говорить когда загорится лампочка напротив вас. То есть, чтобы поддерживать порядок в эфире, когда кто-нибудь захочет что-то сказать, то он поднимает руку, я включаю ему микрофон, подтверждая это светом лампочки.
— Детский сад… — Ворчит маршал.
— Поскольку звук вашего голоса будет искажён в канале связи, то перед тем как что-нибудь сказать называйте своё имя. Вопросы? Нет тогда берём трубки. Москва, мы готовы.
— Здесь Будённый, — послышался чистый и громкий голос наркома. — товарищ Блюхер доложите обстановку.
— Нормальная обстановка, спокойная… — Комфронта, забыв поднять руку и представиться, начинает шепелявить в трубку. — несмотря на панические сообщения некоторых прикомандированных товарищей. Сегодня с сопки Заозёрной вернулись адъютант командующего Первой армией, начальник погранотряда и начальник Управления НКВД по Приморскому краю. Они расследовали обстоятельства пограничного ин-цин-дента, что случился 15 июля. Комиссия, значит, дала своё заключение, что наши окопы и заграждения из колючки на сопке находятся на сопредельной стороне. На три метра залезли к ним. Ошиблись, бывает… надо садить наших и ихних нкидовцев за стол и пусть договариваются. Я кончил.