Война
Шрифт:
Так вот и вышло, что мы как могли быстро продвигались вглубь Турции. Командовал, естественно, Муравьев, Николай Николаевич, человек строгий и не жаловавший беспорядка. Моё сиятельство, то есть статский человек в кругу военных — непорядок очевидный, оттого он с плохо скрытым облегчением удовлетворил мою просьбу позволить следовать с казачьим полком.
— Ради Бога, ваше сиятельство, — перекрестил меня мелко этот холодный с виду человек, — но вы напрасно рискуете. Вам бы ещё полежать…
Лежать я отказался. Хватит. Да и подводить Пушкина не хотелось. Опять же — приключение. С казаками в тылу врага! Романтика. Статус мой получался, как говорили,
— Турки!
«Наконец-то », — подумал я.
— Ну, вашбродь, таперича держись! — обрадовался казак.
Мы находились где-то в середине Анатолии, или рядом. Ориентироваться не было сложно: местные крестьяне (как их там — феллахи?) даже подумать не могли, что наш отряд — враги. Потому бегали в своих двориках перед хижинами, видимо прятали добро, но не скрывались сами. Оттого мы знали точно где находимся, я мысленно запоминал названия населенных пунктов которые мы обходили. Впереди лежал город Кютахья, уже ясно видимый. Там к атаману (донцы предпочитали это звание любому «полковнику») подскакали лазутчики, сиречь доблестные разведчики, сообщив, что впереди враг.
— Держись меня, вашбродь, не пропадай! Постой покамест здеся, — казак подбоченился. — Знамя, знамя давай сюды, охламоны!
У меня снова разболелась голова, в ушах звенело. Кругом творилась суета, казаки проверяли пистолеты, ружья и сабли, готовились к бою. Мне стало на то время все равно. Кондратий исчез, ускакав, затем вновь появился с улыбкой радости какого-то живодера из фильмов про «братву» моего прошлого.
— Стражи нет толком, — прорычал добрый казак, — с наскока возьмём. Третья и четвёртая сотни — в маяк! — выделил он резерв, остальные поротно, лавой! Вперёд, браты!
Атака лавой явила собою мало общего с картинами в моём воображении.
Выехав вперёд с полверсты, я тоже увидел противника. Турецкий лагерь, огромный на вид, похожий более на караван-сарай, чем воинский стан, раскинулся на довольно широком сухом поле. Правее и далее за ним виднелся город, вероятно Кютахья. Нас турки до сих пор не обнаружили, что не делало им чести. Подумаешь, казаки шли укрываясь небольшими холмами, доверяясь своим передовым разъездам, но где дозоры? Кофий пьют? Беспечность в чистом виде. За такое на войне наказывают.
Казаки спокойным шагом, вытягиваясь в «змеи», подобрались к лагерю шагов за триста прежде чем там обратили на нас внимание.
— С Богом! — гаркнул Кондратий. — Сабли — вон! Лавой!
И казаки пошли на рысях. Заявленная атака лавой не походила внешне ни на что, мною представляемое. По двести-триста казаков все так же «змеями» ворвались в лагерь в нескольких сотнях метров друг от друга, благо не было ни рва, ни частокола. Подумать только — все шатры, палатки, юрты, всё стояло в голом поле как на пикнике.
Наскок удался на славу. Кругом все кричали, выли, орали, бегали и стремились убить кого-нибудь. Краем сознания я подивился, что голова вдруг перестала болеть и даже вид вокруг прояснился. Как зритель, сперва я просто скакал за атаманом, не мешая умному коню, потом какой-то полуголый турок подскочил стараясь ухватить того под узцы и я рубанул его по лицу саблей.
— Крушиии! —
— В центр бы надо, где их главные военачальники и штаб, — подал я голос, припоминая азы военного искусства из прочитанных книг.
— Вперёд, браты! Вперёд, туда где самый богатый шатер! — перевёл на более понятный казакам язык атаман.
Шатров было неисчислимое множество, в том смысле, что я никак не мог бы их сосчитать. Неудивительно, представить, к примеру, тысячу обычных палаток — целый город получится. Казаки, ведомые чутье, ориентировались безошибочно. У богатых шатров наскок пыталась сдержать охрана и казаки ненадолго завязли, пока не порубили и не постреляли её всю. А дальше… дальше резко, без лишних сантиментов началось то, что в своём отчете я назову словом «реквизиции». Время спустя, все обдумав, мне пришлось признать правоту воинов Дона. Шансов на общую победу тут не предвиделось. Турки приходили в себя, оказывали все более ожесточенное сопротивление и где-то уже наверняка собирались в отряды. Времени не было совсем. Их командиры успели удрать, Хозрева не было видно, чего ещё делать? Хватай что блестит, да плохо лежит — и ходу, казаки, ходу.
Атаман сердцем чуял ход стычки, и когда дал команду закончить грабёж («Вертайтесь!»), к моему удивлению, суровые бородачи послушались сразу. Дисциплина.
Выскочили из бурлящего лагеря вовремя. Отряд турецкой конницы уже тоже собрался вне лагеря и думал атаковать. Выручил маяк, сиречь резерв. Отложенные сотни пошли на врагов разворачиваясь в цепь, что уже больше напоминало представляемую мною лаву, дав время атаману собрать остальных. Выбрав три сотни, он сам пошёл в том же строю на турок. Я послушно скакал рядом, надеясь саблей не отрубить нечаянно коню уши. Сотни из маяка мгновенно растеклись в стороны, освобождая нам пространство. Турки попятились, что заразно и чревато. Конный бой и здесь не вышел «как в кино». Одна из сторон дрогнула до схватки и отступила, надеясь укрыться в лагере. Ну-ну. Рубить в спину вышло делом самым удобным. Главное — казаки сумели захватить почти что полтораста коней. Обернувшись, я увидел резервные сотни вновь собранными и готовыми к атаке. Хм, быть может, это и есть знаменитая лава? Всегда готовый к нападению резерв?
Ушли легко, нас никто не преследовал. Но это пока. Оказалось, что Кондратий ещё в пути наметил место отхода, где полк расположился на отдых, примерно верстах в восьми от турецкого лагеря. Пришло время выдохнуть.
— Ну, вашбродь, поздравляю! — очень довольный жизнью атаман обнял меня своими лапищами так, что кости затрещали. — Славно дело справили, славно! Айда, браты, слушай меня! Видали как его благородие басурмана рубал? А я вот видал! Видал — и живым остался! Как махнёт его благородие сабелькой, так близко не подходи! Конь под ним — и тот со страху пригибается! А потому, браты, и его благородию положена доля! Что с бою взято — то свято! А в бою вместе были. Так говорю, браты?
Смеющиеся казаки подтвердили, что да, все так. Им тоже страшно было от воинского мастерства «благородия», потому и судить нечего. Доли — достоин!
— Выбирай, ваше сиятельство! — шедро махнул рукой казак в сторону сваленной добычи, заодно продемонстрировав, что не так он и прост. Титулатуру знает. Но я уже отвлёкся, узрев такое, что на минуту ввело в ступор.
— Мой попугай!! — собственный голос донесся как издалека. — Мой попугай!! Сильвер!!
И верно, мой говорливый пират грыз прутья клетки посреди всего турецкого добра.