Возгарка I
Шрифт:
Гулянку отчим устроил знатную, а идти в гости с пустыми руками не принято. Так что всякий гость приносил с собой что-нибудь на стол, и скоро тот ломился от яств и выпивки.
— Держи, — протянул он мне свёрток, когда щёки его хорошенько раскраснелись от выпитого и плясок под волынку.
— Что это? — я начала распаковывать, и вскоре держала в руках красивые сапожки, а под ними сыскалась пара комплектов одежды непривычного мне покроя. Две короткие рубашки, красная туника с пуговицами, куртка и… мальчуковые
— Дорожный наряд, — пояснил отчим. — Плавание — штука суровая, так будет удобнее.
Я кивнула, отчётливо слыша слова Рихарда из уст отчима.
Мы с Анной поднялись наверх, чтобы я переоделась в обновку.
— Это не туника, а бострог, — сообщила сестрёнка, поворачивая меня так и эдак, чтобы рассмотреть суконную одёжку, одновременно свободную, но пришедшуюся по фигуре. — Это моряцкий наряд. Предки, какая ты занятная в нём… — губы девушки расползлись в доброй улыбке, а в глазах заплясали искорки.
Я критически вскинула ногу и оттянула штанину. Да, блин, точно. Занятная. Можно ещё сказать, забавная. Если мальчишки увидят, ржать будут, пока от колик не помрут. Где же это видано, чтобы девчонки одевались под пацанов?
После переодевания мы присели на кровать — на дорожку. У меня внутри всё ухнуло, я поняла, что в последний раз вот так с ней сижу. И даже если мы правда ещё свидимся, всё будет иначе. Чердак уже не будет нашей общей спальней, эта постель не будет моей. И Анна изменится. Возможно, выйдет замуж, за кого отец велит. Дети пойдут, своё хозяйство появится… Забудет ли она меня? Нет, конечно, не забудет. Но её жизнь будет другой. И моя тоже. Мы отдалимся, станем чужими. И ничего больше нас не будет связывать.
Наверное, преувеличиваю, но всё же…
— Ярочка, ты чего? — Аня положила руку мне на спину.
Нет, я не заплакала. Только почти.
— У меня тоже кое-что есть для тебя, — сказала сестра, поднялась и вынула свёрток из-под подушки.
Осторожно раскрыв его, я обнаружила двух куколок: не кумиров, а обычных детских кукол, мы раньше вышивали такие вместе с Аней и мамой. У них не было лиц, чтобы никакие духи не вселились, зато имелись косы из шерстяных нитей: жёлтая у той, что в голубом платьице, морковного цвета у второй, поменьше, в зелёном наряде.
Руки куколок были сшиты.
Я бросилась сестрёнке на шею, и мы долго обнимались. Меня сотрясали рыдания, она утешала меня, хотя по её щекам тоже текли слёзы.
Закончив шмыгать носом, я залезла в сумку и вытащила оттуда мамин ларец. Тут всё, что осталось у меня от неё. Я хотела всегда иметь его при себе, но ведь в плавании всякое может произойти: мало ли?
— Ань, ты сохранишь его для меня? — без голоса спросила я.
— Ярочка, ты уверена?
Я кивнула, и сестра приняла моё сокровище под свою опеку.
Открыла шкатулку, достала гребень-заколку с бирюзой и сердоликом.
—
Я сглотнула подступившие слёзы и кивнула, принимая заколку обратно.
Мы спустились вниз, уже с вещами.
Меня забрали прямо с гулянки. Но, думаю, её это не омрачит и не остановит.
Вампир не явился, зато прислал Войко, который добродушно потрепал меня по волосам и сказал:
— Ну, что, маленькая, поплаваем? Ты не переживай, быстро приживёшься, коллектив у нас свойский.
Я неопределённо кивнула, а отчим неожиданно протянул бугаю мошну, позвякивающую монетами, и сказал:
— На содержание.
Не ожидав подобной щедрости, я сперва опешила, но потом догадалась, что и здесь не обошлось без происков вампира. И всё же вся эта забота, пусть не настоящая, растрогала меня. На прощание, я даже обняла отчима и бабушку, чего никогда не делала.
С Либенкой мы попрощались, показав друг другу языки.
Анна вызвалась проводить меня до самого берега, так что упорхнула с порога вместе с нами. Войко подмигнул мне с ухмылкой и взял сумку. Веселье шумной пьянки осталось позади, как и прошлая жизнь.
Мы быстро добрались до порта.
На пирсе нас ждала фигура, присевшая на швартовочный столбик.
— Привет, котёнок, — сказал вампир и перевёл взгляд на мою сестру. — Здравствуй, Анечка. Пришла проститься с нами или просто соскучилась?
Сестра зарделась и опустила ресницы.
Ну, я же говорю: задница он!
Рихард странно на меня покосился, будто отреагировав на мысленное оскорбление.
Стало не по себе.
— Яра, — сказал Войко, — пойдём. Пущай прощаются.
Подняв глаза, я встретилась с печальным, но светлым лицом сестры. Та улыбнулась и согнулась в пояснице, чмокнула меня в щёку да снова заключила в объятия. Я прижалась к ней так крепко, как могла. Её волосы пахли ромашками и щекотали зарывшийся в них веснушчатый нос. Потом она поднялась, а меня потянули прочь.
Наши пальцы расцепились…
Перебравшись на палубу, я увидела троих мужчин, с которыми раньше не встречалась, хотя видела одного мельком, когда меня утром вытащили из трюма.
— Это Радек, Демир и Эмил, — представил их Войко.
— Здравствуйте, меня зовут Яра, — отчеканила я, будто не своим голосом.
Мужчины усмехнулись, светловолосый отвесил мне салют.
Я оглянулась на родной город. Щемящее чувство родилось в груди. Никогда не думала, что смогу скучать по этому месту. Но сейчас уже почти скучала. Сколько всего здесь было. Сколько всего останется. И сколько я заберу с собой: плохого, хорошего, разного.