Возгарка II
Шрифт:
Я развёл руками.
— Понятия не имею. Полагаю, это ваша собственная защитная реакция на смутную угрозу.
— Смутную? По-моему, вы офигеть какая явная угроза.
— Нет, Ярочка, явная угроза, это когда в твоём городе бушует чума и трупы некуда складывать. Впрочем, даже пред лицом такой беды люди умудряются успокаивать себя, уповая на милость высших сил. Что до нас, так подавляющая масса населения никогда даже парой слов с вампиром не перекинется, не говоря о том, чтобы стать его обедом. Но зная о нас правду, понимая, как трудно от нас защититься, в страхе будут жить все. Потому хорошо, что
— Но ограничения у вас всё-таки есть, — едко заметила девчонка.
— Чеснок и солнце — только это причиняет вред вампирам, хотя безвредно для смертных. Кол в сердце — попробуй сама переживи. Заколотого вампира, кстати, легко вернуть — нужно просто вынуть пронзившее его остриё. Да и отрубленную голову вполне можно прирастить обратно. Сожжение работает просто потому, что не оставляет ничего — нечему отрастать, срастаться и воскресать.
— Я слышала, что вампиры горят лучше людей.
У меня дёрнулись желваки, но я подавил желание чисто по внешним признакам сравнить свою рыжеволосую малявку с Кирсаной Рыжей. Может, они даже родственницы, кто знает? Прирождённая пиромантия в наше время стала очень редким талантом. Но, в конце концов, Ярочка-то ещё ничего не сделала и даже не осознаёт своей силы.
Просто ответил:
— Это правда.
Глава 10. Яромира Руженова
— Какой он огромный! — я с замиранием сердца смотрела на раскинувшийся впереди город, а ветер трепал косу с вплетённой в неё повязкой.
Войко поднял меня на верхнюю планку ограждения — как её, планширь, во! Запомнила! Я придерживалась за ванты, но здоровенная ручища старпома всё равно меня страховала. Солнце слепило глаза, вампир дрых в своём логове, и я с восторгом взирала на рангоут и такелаж многочисленных судов — таких разных, что прям глаза разбегались.
Особенно интересно было, потому что мы уже не в Радимии, а я ведь никогда не была заграницей! Собственно, я нигде не была, но здесь прям всё сразу другое стало!
Сам город возвышался сразу за портом, взбираясь по холму до самого замка.
Рихард вчера объяснил, что Эбербургом правит граф. Ну, разумеется, вампир. Только толстый, а такие среди них редко встречаются. Старый император Сигизмунд очень смеялся над ним, тем более что зовут этого графа Эберкар — «кабанье копьё» или как-то так. Тогда он ещё не был графом… хотя не важно. В общем, сам город здесь ещё раньше стоял, назывался Вепреград. Вот когда войска императора его захватили, тот пожаловал это поселение Эберкару вместе с гербом, на котором изображён кабан — у нас тогда ещё никаких гербов не было. Ну, город переименовали в Эбербург, ясное дело.
Так и повелось. Рихард сказал, что над этим графом и сейчас за глаза прикалываются, только очень тихо, почти учтиво — всё же кровосос этот солидный и богатый, ведь ему принадлежит крупный портовый город.
На прибывающих судах шла суета, как и на нашем. Ребята суетились и работали с парусами, готовили швартовы, проверяли лебёдки. Все были очень заняты, кроме меня. Ну, а я просто наслаждалась светом, небом, воздухом…
Пока не ощутила, что щека чешется.
Я отдёрнула пальцы и посмотрела на солнце. Его лучики резко вдарили по глазками,
Блин, где там эта мазь, совсем про неё забыла.
Вернувшись в каюту, я бросила взгляд на коврик, прибитый к крышке от вампирского тайника. Рихард уже совершенно поправился. Ожог от серебра прошёл, наросло свежее мяско и самочувствие улучшилось. Сейчас он уже не такая задница, поди, старается. Хотя всё равно приятным в общении этого мертвяка назвать трудно.
Измазав все открытые участки кожи, я вернулась на палубу.
Эмил уже соскочил на причал и приматывал трос к столбику, за ним выскочил Радек и стал помогать. Когда гафели с парусами опустились к гикам и были тщательно закреплены, ребята опустили сходни.
Я стояла возле борта и смотрела на пирс, где сновали толпы народа. Никогда раньше не видела столько людей, да ещё разных. Были очень богато одетые, а были совсем нищие. Некоторые походили на Демира, похоже, его земляки. Купцы, грузчики, уличные разносчики. Люди кричали, спорили, иногда доходило до драки.
Войко разговаривал с нарядным чиновником, у которого в руках были какие-то документы. Они о чём-то спорили, но шум не давал ничего разобрать, да я и не пыталась.
Потом ребята занялись выгрузкой товаров, для этого пришлось дождаться освобождения деревянного крана, похожего на шею колодца-журавля, только с колесом, в котором бегали два дяденьки. У нас в порту тоже был похожий, только меньше. Здесь их было штук шесть и всё равно не хватало.
Часть ящиков матросы перетаскали вручную, но особенно я удивилась, когда увидела дядю Войко, обхватившего руками бочку, которая была тяжелее его самого. Он спустился с ней по сходням, которые натужно прогибались и скрипели, после чего погрузил в телегу — та чуть не опрокинулась.
— Дядя Войко, какой вы сильный! — поразилась я, спустившись следом.
— Ерунда, — отмахнулся он и пошёл за следующей.
— Это его от вампирской крови прёт, — хохотнул Радек, перетаскивая маленький ящик, лёгкий даже на вид.
— А я думала, всё дело в мускулах, — я удивленно покосилась на вздутые под рубашкой руки старпома.
— И в них тоже, — спокойно ответил Войко, подхватывая очередную бочку, хотя сперва одарил Радека недружелюбным взглядом: болтунов-то никто не любит. — Но у некоторых людей после вампирской крови просыпаются некоторые их способности. Досрочно, так сказать.
— У вас силушка богатырская проснулась? — переспросила я очевидное и задумалась. — Но ведь тогда у некоторых людей должны и слабости вампирские раньше срока просыпаться? Ну, не только аллергия на чеснок.
Войко поставил вторую бочку на телегу, пожал плечами и забрал плату у возницы.
— Тебя солнышко снова донимает? — он подошёл и наклонился ко мне.
Я кивнула, на что Войко покачал головой и сказал:
— Ты вечерком у Рихарда попытай, может, подскажет чего. А пока такое пекло, посиди-ка в каюте, лапушка.
Но мне не хотелось, вот совсем.
Ведь столько всего нового и интересного вокруг!
Когда с работой было покончено, Войко выдал матросам причитающееся жалование — мне сказали, что его принято в каждом порту выдавать, на случай, если матросы решат остаться на суше или перейти на другое судно.