Вожделенное отечество
Шрифт:
ПОГОНЯ
...Однажды мне приснился сон: будто я вхожу в ограду старого Университета — на "психодром" и направляюсь в столовую под аркой. И вижу множество народа — словно студенты собираются "на картошку" или на военные сборы. Причём замечаю, что все там какие-то странные — одеты в чёрное и вроде как... урезанные: у одного кость высовывается вместо руки рукава, у другого и вовсе кусок бока вырезан — ребра голые торчат... Надо, думаю, уходить отсюда, пока цел.
И тут эти в чёрном меня заприметили.
— Братцы, гляньте, —
И достаёт из-под полы здоровенный нож, на вроде хлебного.
Жутко мне стало: ведь я какой бы сильный не был, со всеми-то мне одному не справиться.
И кинулись эти урезанные на меня!..
Я в ужасе проснулся.
Посмотрел в лунном свете на часы — четыре.
Я понял, что кто-то мной интересуется и что я нуждаюсь в духовной защите и ограждении.
Духи ада любят слушать Эти царственные звуки, Бродят бешеные волки По дорогам скрипачей."Да не на мнозе удаляйся общения Твоего, от мысленнаго волка звероуловлен буду."
Полежал немного, встал, тулуп натянул, добрался по Сугробам через лес до кольцевой дороги (жил я тогда у друга в Лианозове) — а оттуда — в Пушкино.
Приехал — в церкви тихо, светло, хор поёт:"И вожделенное отечество подаждь ми..."
Ужас наваждения отступил.
Крестил меня отец Александр тайно, в канун Нового, 1976 года.
— Повторяйте за мной: "Отрицаюся тебе, сатано, и всех дел твоих..."
— Отрицаюся...
Он повесил мне на шею большой медный крест.
СФЕРА МИРА
Купол неба и чаша земли. Священник поднимает чашу к куполу храма. Храм — надёжное место, где мы под охраной (Божией).
GENESIS
Было в Мене что-то царское — великодушие, изысканность, аристократизм, который виден всегда.
Не от семени ли Давида-царя шёл его род? Вполне возможно. Евангелие от Матфея не случайно начинается родословием Иисуса, который был — Царь Иудейский по праву, а в Богосыновстве Своём — Царь царей.
СТРАННИКИ И ПРИШЕЛЬЦЫ
— Раньше в Золотую Орду ездили, — говаривал старец Иоанн, — а теперь и ездить никуда не надо — кругом Орда...
Был он ласковый, светлый, и келья была чистенькая, с кружавчиками, салфетками. На стене висела вправленная в застеклённую рамку грамотка о том, что отец Иоанн Крестьянкин — святой старец, за подписью патриарха и с круглой печатью.
Отец Адриан был бесогон — то есть он изгонял из людей бесов. Сперва он служил в Загорске, но когда изгнал беса из кого-то из работников аппарата ЦК, его убрали подальше от Москвы, в Печоры. Он жил в одной келье с бесноватыми. Бесы его боялись панически и пищали при его появлении.
Отец Ефрем был буйный, угрюмый интеллигент. На
Ещё там был отец Варнава — отец-эконом, за мрачность нрава прозванный Вараввой.
Отец Дамаскин — невыспавшийся, прянично-румяный, ходил по коридору, пил из ведра брусничный квас и убеждал всех приезжих оставаться жить в монастыре.
Отец Рафаил, прозрачный, как пламя восковой свечи, проповедовал в нелюдном храме:
— Ведь какую любовь, братие, даровал нам Господь...
(Это была его первая служба.)
Отец Алипий, выйдя на балкон, в полевой бинокль оглядывал своё царство.
Отец Рафаил (Борис Огородников) до монастыря был крупным комсомольским деятелем в каком-то московском институте. Когда он уверовал, вожди комсомола получили от партии задание — вернуть его в свои ряды. Те принялись за дело. Сперва зазвали Огородникова на Останкинскую телебашню — в высотный ресторан "Седьмое небо": смотри, дескать, как разумен и могуч человек! Но доказать, что Бога нет, так и не смогли.
Тогда спустились с ним под землю — на строительство станции метро "Марксистская": можешь, мол, сам убедиться — нет в преисподней ни сковородок, ни чертей! Но и тут вера Бориса не поколебалась.
Делать нечего: пригласили его молодёжные начальники на Красную площадь, в тайная тайных — сверхсекретный спецотдел ГУМа на четвёртом этаже — только для своих, где продаётся всякий импортный дефицит за полцены: выбирай, что душе угодно! Но Рафаил перед соблазном устоял и уехал в Печоры.
Отец Алипий отличался солдатской прямотой. Когда примкнувший к нам по дороге хиппарь Вася из военного городка попросил принять его в монастырь, наместник спросил:
— А зачем вам в монастырь?
— Хочу уединиться, — признался Вася.
— Дома уединяйтесь, — неласково порекомендовал отец Алипий.
В войну он был офицером, дослужился до полковника. В сорок первом году его часть попала в окружение. Долго бродили они, голодные, раненые, с последними патронами, без медикаментов, по лесам и болотам, хоронясь от вражеских войск. И вот как-то ночью, когда пришло отчаяние, явилась ему Богородица и сказала:
— Ступайте за мной, я вас отведу к своим. И перевела их через немецкие траншеи. А немцы спали.
Когда война кончилась, он постригся в монахи и под именем Алипия стал жить в Троице-Сергиевой лавре. А тут умирает старый наместник Псково-Печорского монастыря и завещает, чтобы его преемником был ни кто иной, как отец Алипий из Загорска (видимо, знал его или слышал о нем). Трижды являлись к отцу Алипию с предложением принять монастырь, и трижды он отвечал отказом, желая остаться в простом монашеском звании. Тогда последовал приказ, и отец Алипий из послушания поехал в Печоры наместником. Приехал, а ему сообщают, что власти монастырь хотят закрыть и даже все бумаги для этого приготовлены. Отец Алипий распорядился ворота монастыря запереть, а бумаги сжечь.