Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне
Шрифт:
– Не много для целой жизни, а, Тереза? – сказал Штайнер.
– У других и того меньше.
– Тоже верно. – Штайнер перелистал еврейскую книгу и обнаружил записку, вклеенную между двумя внутренними титульными листами. Он осторожно оторвал ее. На ней был адрес, написанный чернилами. – Ага! Вот я и нашел. – Штайнер встал. – Спасибо за кофе и сливовицу, Тереза. Сегодня я вернусь поздно. Лучше всего поместить меня на первом, окнами во двор. Тогда я быстро смогу убраться в случае чего.
Хозяйка хотела что-то сказать. Но Штайнер поднял руку:
– Нет,
Он ушел. Он знал, что продолжать разговор не имело смысла, и ему было известно, какое неотразимое действие оказывают на мещан оставленные вещи. Его рюкзак подействует сильнее, чем все дальнейшие уговоры. Он просто подавит последнее сопротивление хозяйки своим молчаливым присутствием.
Штайнер пошел в кафе «Шперлер». Он хотел встретить Черникова, русского из тюрьмы. Они еще там условились ждать друг друга после полуночи на первый и второй день после освобождения Штайнера. Русские эмигранты имели на пятнадцать лет больше опыта, чем немцы. Черников обещал Штайнеру узнать, можно ли купить в Вене фальшивые документы.
Штайнер сел за стол. Он хотел заказать что-нибудь, но ни один официант не обращал на него внимания. Здесь не принято было заказывать, у большинства не было для этого денег. Заведение являло собой типичную эмигрантскую биржу. Было полно народу. Многие спали, сидя на скамьях и стульях, некоторые – на полу, прислонившись к стене. Они пользовались случаем выспаться бесплатно до закрытия кафе. С пяти утра до обеда они гуляли по городу, ожидая, пока кафе снова откроется. В большинстве своем это были интеллигенты. Им приходилось труднее всего. Они меньше всего умели применяться к обстоятельствам.
К Штайнеру подсел человек в клетчатом костюме с черными бегающими глазами на круглой, как луна, физиономии.
Некоторое время он выжидал.
– Продаете что-нибудь? – спросил он затем. – Драгоценности? Можно старые. Плачу наличными. – Штайнер покачал головой. – Костюмы? Белье? Туфли? – Он все больше наглел. – Обручальное кольцо?
– Убирайся, сволочь, – проворчал Штайнер. Он ненавидел этих субъектов, которые за гроши скупали у беспомощных эмигрантов последние вещи. Он окликнул пробегавшего мимо официанта: – Хелло! Один коньяк!
Официант бросил на него неуверенный взгляд и подошел к столу.
– Вы сказали «адвокат»? Сегодня здесь двое. Там в углу адвокат судебной палаты Зильбер из Берлина. Консультация один шиллинг. За круглым столом у двери советник Эпштейн из Мюнхена, он берет полшиллинга. Между нами: Зильбер лучше.
– Мне не надо адвоката, я просил один коньяк.
Кельнер приставил ладонь к уху.
– Я правильно понял: один коньяк?
– Да. Это такой напиток, который становится тем лучше, чем больше его пьешь.
– С удовольствием. Простите, я иногда плохо слышу. И к тому же я совсем отвык. Здесь обычно
– Хорошо. Принесите коньяк в кофейной чашке.
Официант принес коньяк и встал у стола.
– В чем дело? – спросил Штайнер. – Хотите посмотреть, как я пью?
– Надо уплатить вперед. Такой порядок. Иначе мы разоримся.
– Пожалуйста. – Штайнер уплатил.
– Тут лишнее, – сказал официант.
– Лишнее – это ваши чаевые.
– Чаевые? – Официант произнес это с восхищением. – Боже мой! – заявил он растроганно. – Первый раз после стольких лет. Большое спасибо, сударь. Прямо чувствуешь себя снова человеком!
Через несколько минут в дверь вошел русский. Он сразу же заметил Штайнера и подсел к нему.
– Я уже думал, что вас нет в Вене, Черников.
Русский засмеялся.
– У нас всегда вероятное оказывается невероятным. Я выяснил все, что вы хотели знать.
Штайнер выпил коньяк.
– Есть бумаги?
– Да. И даже очень хорошие. Я давно не видел ничего лучше среди подделок.
– Мне нужно выбраться отсюда! – сказал Штайнер. – Мне нужны бумаги! Лучше с фальшивым паспортом рискнуть тюрьмой, чем эта постоянная неопределенность и каталажки. Что вы видели?
– Я был в «Алебарде». Теперь эти дела делаются там. Те же люди, что и семь лет назад. На свой манер они надежны. Впрочем, самый дешевый документ стоит четыреста шиллингов.
– Что это?
– Паспорт мертвого австрийца. Действителен еще год.
– Еще год. А потом?
Черников посмотрел на Штайнера.
– Может быть, за границей удастся продлить. Или умелой рукой переправить дату.
Штайнер кивнул.
– Есть еще два паспорта умерших немецких беженцев. Но каждый по восемьсот шиллингов. Совершенно фальшивые не дешевле полутора тысяч. Но я бы их вам не рекомендовал. – Черников размял сигарету. – От Лиги Наций вам пока ждать нечего. Как иммигранту без документов и подавно. Нансен умер.
– Четыреста шиллингов, – сказал Штайнер. – У меня двадцать пять.
– Можно будет поторговаться. Думаю, что сойдемся на трехстах пятидесяти.
– Это все равно, если наличных двадцать пять. Ну да ладно, попытаюсь добыть денег. Где «Алебарда»?
Русский вынул из кармана записку.
– Вот адрес. И имя официанта, который занимается этим делом. Он подзовет вам нужных людей, если вы попросите. За это он берет пять шиллингов.
– Хорошо. Посмотрим, что из этого выйдет. – Штайнер тщательно спрятал записку. – Большое спасибо за все, Черников!
– Не о чем говорить! – Русский отмахнулся. – Люди помогают друг другу, если возможно. Каждый день можно попасть в такое же положение.
– Да. – Штайнер встал. – Я как-нибудь отыщу вас здесь и расскажу, как дела.
– Хорошо. Я здесь часто бываю в это время. Играю в шахматы с одним мастером из Южной Германии. Вон тот человек с вьющимися волосами. В нормальное время никогда бы не подумал, что буду иметь счастье играть с такой знаменитостью. – Черников усмехнулся. – Шахматы – моя страсть.