Возлюби врага своего
Шрифт:
— А что есть такая возможность, господин капитан? — спросил тогда я, вспоминая, как пару недель назад отдыхал в Витебске с Крамером.
— Слушай меня, малыш! Нам, возможно, придется задержаться пару дней в Витебске. Скорее всего, нас отправят самолетом, поэтому придется ждать полной комплектации нашей команды.
— Раз такое дело, то я, господин капитан, вполне мог с вашего разрешения посетить этот чудный прифронтовой гасшттетик.
— Мы, когда приедем на место, сориентируемся и возможно, что у нас и появится такая возможность. Как говорят большевики, не стоит загадывать заранее.
Грузовой Опель довольно прилично трясло на ухабах, воронках от
Многочисленные колонны пленных в сопровождении специальных конвойных рот СС двигались на запад в сторону Германии, но в 42 году их уже было значительно меньше, чем в начале войны, а некогда бывшие русские деревни напоминали о себе лишь обгорелыми печными трубами одиноко стоящими на пригорках.
В те минуты этот унылый вид выжженной земли погружал моё сознание во всякого рода философские размышления. Я старался всеми силами оправдать эту войну и смириться с естественными потерями, как говорят наши генералы. Я видел в своих фантазиях многочисленные и добротные немецкие поселения на богатой русской земле, и это поднимало мой дух. В те минуты я еще не знал, что грядет то время, когда я осознаю всю бесперспективность этого похода. Я для себя смогу открыть поистине великую русскую душу и безмерную любовь большевиков к своей Родине.
Всего через шесть месяцев моего отсутствия в «мертвом городе» я вместе с Крамером вернусь сюда уже в новом качестве и совершенно по-новому взгляну на этот перевернутый мир.
А сейчас машина увозила меня на запад, а многочисленная армада солдат и бронетехники двигалась на восток.
Транспортный «Юнкерс», тарахтя двигателями, благополучно приземлился на испытательном аэродроме Рансдорфа, что в шестидесяти километрах от Берлина. Погода для лета была пасмурной, и это создавало унылое настроение после долгого отсутствия даже при встрече с Фатерляндом.
— Господин капитан, неужели мы в Германии, я даже не верю? — спросил тогда я, когда лопасти винтов самолета замерли возле какого-то ангара.
— Крепись, малыш, нас ждут великие дела! Нас будут сейчас встречать как настоящих героев!
Люк самолета открылся, и в его проеме появилось лицо лейтенанта Люфтваффе.
— Добро пожаловать, господа, на Родину! Вас ждет торжественный ужин и автобус. Ночевать будете на базе Абвера в Цоссене. Это совсем недалеко, где-то около сорока километров.
— Вот, Кристиан, видишь, как нас встречают, посмотрим-посмотрим, что там надумали наши доблестные генералы?
Уже ровно год, как война шла в России, и наши войска, и экономика Германии как никогда находились на необычайном подъеме. В то время мы искренне верили в то, что стоим за правое дело. Тогда, наверное, не было ни одного генерала, офицера или солдата, который не верил бы в скорую победу нашей огромной армии. Впервые за всю историю нашей страны под ружье было поставлено почти девять миллионов человек. Вся эта армада, вся эта военная машина готова была в любое время выполнить приказ фюрера и отдать свои жизни на алтарь благополучия великой Германии. Тогда мы по своей наивности верили, что
— О чем задумался, малыш!? — спросил меня капитан Крамер.
— Я, господин капитан, думаю, как дать телеграмму, чтобы ко мне приехала мать. Я соскучился по ней, и хотел взглянуть хоть краем глаза.
— Не торопись, у тебя еще будет возможность. Я думаю, что мы пробудем здесь не менее трех месяцев. Хотелось бы посмотреть, что же нам такого приготовил старик-адмирал Канарис?
Нас прилетело из группы армии «Центр» около двадцати человек. В основном это были выходцы из Прибалтики и Поволжья. Кто-то служил в армии переводчиком, кто-то в штабах. Таких, как капитан Крамер из войсковой разведки было всего несколько человек. Они-то тогда и прошли жесткий отбор, который устроили нашим курсантам офицеры Абвера.
Сразу по прибытии мы расположились в столовой. Несравнимый с фронтом ужин приятной тяжестью ласкал желудок. Как только прием пищи был окончен, в столовую вошел высокий подполковник с кожаной повязкой на глазу, который он потерял вместе с рукой на восточном фронте. Макс Редль был доверенным лицом адмирала Канариса и сам лично и исполнял все его поручения. Он внимательно осмотрел вновь прибывших и сказал:
— Господа! Вы прибыли в разведывательно-диверсионный учебный центр Абвера. Каждый из вас еще раз пройдет довольно жесткий отбор и только лучшие будут допущены для дальнейшего обучения. Остальные будут возвращены в войска. Там для вас тоже ожидается нелегкая работа. В ближайшие дни наша армия готовит наступление на юг к стратегическим запасам нефти на Каспии. Три минуты на сборы, вас ждет автобус! Хайль! Да поможет вам Бог!
Речь подполковника была по-военному короткой, но емкой и понятной. От его слов по душе прокатилось странное волнение, и мы в те минуты почувствовали свою историческую причастность к делу третьего Рейха и нашего фюрера.
Школа Абвера в которой предстояло нам пройти обучение находилась невдалеке от города Цоссена, что южнее Берлина, рядом со штабом сухопутных войск вермахта, скрытого от глаз окружением вековых сосен. Тяжелые бетонные сооружения своей мощью выступали не только из недр земли, но и на несколько десятков метров уходя в глубину, создавая там бесчисленное множество подземных лабиринтов. Их монументальный вид говорил о незыблемости веры в идеи национал-социализма, да и о беспредельном величии немецкого духа, рассчитанным фюрером на целое тысячелетие вперед.
Все пространство вокруг школы было обустроено для скоротечного и интенсивного учебного процесса. Всевозможные стрельбища, полосы препятствий, учебные классы и объекты подготовки диверсионных операций под руководством лучших и опытных инструкторов, прошедших все перипетии этой войны.
— Курсанты, выходи строиться для приветствия, — сказал дежурный унтер-офицер и засвистел в свой свисток, словно наш штабс-фельдфебель.
Несмотря на то, что Крамер был по званию выше унтера, ему тоже приходилось беспрекословно подчиняться ему. Все выскочили на плац и построились в две шеренги, как это требует боевой устав Вермахта. Из подъехавшего Мерседеса вышли три высших офицера. Начальник школы, а также командир полка специального назначения майор Теодор фон Хиппель, начальник штаба полка Адриан фон Фолькерзам и сам доктор разведки адмирал Канарис.