Возлюбленная Верховного Бестиара
Шрифт:
– Хороший урок, – произнесла я. – Теперь я знаю, что вы с Михаилом похожи больше, чем сами того хотите.
У Богдана дернулась щека.
– Не тебе жаловаться, Алина, – на этот раз мое имя он выплюнул. – Ты с ним делила ложе. И не только с ним, со всеми ему угодными и неугодными. Сколько их побывало в твоей постели?
Меня снова обожгло, если не сказать опалило. Но оплошности, допущенной у дочери в спальне, я повторять больше не собиралась.
– Пусть это тебя не волнует, Богдан, потому что ты больше в ней не окажешься, – я улыбнулась. – По крайней мере, по моей воле,
Бездна всколыхнулась так, что вокруг в один миг стало тихо. По ощущениям даже ветер замер, боясь потревожить листву и такую силу, но я на Богдана даже не взглянула, посмотрела на няню с дочерью и помахала им рукой. Спустя мгновения Евгений уже подал мне руку, чтобы помочь взойти на подножку, следом подсадил Снежану. Последней к нам забралась Зарина.
Мы устроились на мягких сиденьях, и я притянула дочку к себе. Магия, конечно, смягчит скорость, но Снежана вечно вертится, как юла.
– А дядя Евгений совсем не злой, – сообщила дочь. – Он обещал научить меня кататься на лошади! Если ты разрешишь. Ты же разрешишь, мама?
– Когда подрастешь, – напомнила я. – Мы же уже говорили с тобой об этом, Снежинка.
– Мам, я уже подросла! Ну ма-ам…
Карета тронулась, почти мгновенно набрала скорость. Снежана, разумеется, забыла про лошадей и прилипла к окну, а я смотрела на нее и думала о том, что с каждой минутой становлюсь все ближе к тому, чего так отчаянно пыталась избежать.
Глава 5
Алина
Три с половиной часа – и мы в Талминбурге. Разумеется, будь мы обычными путешественниками, на границе бы простояли чуть дольше, но мы обычными путешественниками не были. Да и артефакты на скоростных каретах Богдана и Михаила стояли самые мощные, позволяющие преодолевать большие расстояния гораздо быстрее.
Талминбург встретил нас мелким дождем, который закончился почти сразу, как мы въехали в город, сыростью и привычной суетой большого города, из-за которой наше движение по его временами чересчур узеньким улочкам существенно замедлилось. Снежана уже устала, начала капризничать, и я ее понимала. Когда мы ехали быстро, путешествие казалось увлекательным, сейчас же, когда карета двигалась еле-еле, из-за обилия других карет и толкотни, терпение начинала терять даже я. Что уж говорить о ребенке.
– Потерпи, дорогая, скоро приедем, – сказала я дочери, когда она в очередной раз дернула шторку, чтобы посмотреть, сколько мы проехали.
Правильный ответ: почти нисколько. Мы как стояли рядом с трехэтажным темно-серым особняком, прячущимся от городской суеты за массивными воротами, так и стояли. Правда, правое крыло осталось чуть в стороне, теперь мы двигались вдоль левого. С улицы доносились крики возниц, цокот копыт лошадей: скоростные кареты позволить себе могли даже не все бестиары или свободные люди.
А свободными на землях Богдана были все, и сама мысль об этом казалась сейчас такой правильной, что даже давящая атмосфера северной столицы казалась не такой уж тяжелой. Повинуясь какому-то порыву, я тоже отодвинула шторку
Низкое свинцовое небо словно стремилось упасть на нас всей своей тяжестью и навсегда запечатать в рукаве улицы. В тот момент, когда я об этом подумала, рядом с дверцей оказался Богдан. Он шагнул к нам настолько стремительно, что я не успела отпрянуть, поэтому наши взгляды снова столкнулись.
От этого прямого удара глаза в глаза сердце забилось так быстро, что даже в свежести салона, обеспеченной артефактами, дышать стало сложно. Я мысленно напомнила себе о том, что произошло несколько часов назад, о том, что этот мужчина – совсем не тот, кого я когда-то знала, и это помогло.
Сердце выровняло ритм и даже не дрогнуло, когда дверца открылась.
– Выходи, – скомандовал Богдан. – Поедешь со мной верхом.
Для того, кто освободил половину Лазовии, он слишком привык приказывать людям, что делать. С другой стороны, свободными здесь были все, кроме меня.
– Не поеду, – спокойно отозвалась я. – У меня дочь, и я ее не оставлю, а Снежана слишком мала, чтобы путешествовать верхом.
– Зато слишком взрослая, чтобы просидеть здесь еще несколько часов, пока мы, наконец, доберемся до дворца? Она поедет с Евгением. Выходи.
Как бы мне ни хотелось ему возразить (чисто из духа противоречия!), я поняла, что он прав. Если постоять здесь еще хотя бы час-полтора, легче Снежане не будет. Да, ради нее останавливали карету на кромке леса, когда она запросилась в туалет. Среди аристократии это было недопустимо, но я не стала играть в приличную мать, пока мой ребенок мучается. Сейчас она опять начинала ерзать, и я кивнула.
Евгений Снежане понравился, и я ему доверяла. По крайней мере, тому бестиару, которого знала в прошлом. В отличие от Богдана.
– Снежинка, ты хотела покататься на лошади, – я повернулась к дочери.
– Что?! Правда?! – Глаза ее загорелись, она мигом забыла обо всех неудобствах и о нескольких часах в дороге. Подскочила, бросилась к дверям, и Евгений, появившийся рядом с Богданом, подал руку сначала мне, а после снял мою маленькую егозу.
Покататься верхом было мечтой дочери, но, разумеется, до этого дня она верхом не ездила. Михаил ни разу не посадил ее к себе даже чтобы проехать до ворот конюшни, тем более это запрещалось остальным. Зная, чем чревато нарушение его запретов, никто не хотел рисковать, поэтому Снежане оставалось только смотреть на лошадей и вздыхать. Иногда мы ходили их кормить, и она с такой радостью протягивала им кусочки сахара или яблоки, что, глядя на это, я не могла не улыбаться.
Вот только сейчас, когда мы подошли к лошадям, случилась заминка. Лошадь Евгения, серая в яблоках кобылка Снежане понравилась, но на жеребца Богдана, хьердаррского амазина, она смотрела, не мигая. Возможно, дело было в том, что конь Михаила был той же породы. А может быть, в том, что он и впрямь был невероятно красив и статен. Янтарные глаза, черная, как смоль, шелковистая грива. Только в отличие от скакуна Михаила, в его масть вплетался дымчатый, как туман поутру, цвет.
Я не успела Снежану остановить, когда она произнесла: