Возмездие. Никогда не поздно
Шрифт:
– Чего ты добиваешься?
– Честной игры. – Журналист кивнул на дверь: – Внутри я увидел все, что хотел, и мне для этого хватило пары мгновений. Ваш модерновый скит, который ты охраняешь, как Цербер, может рухнуть в один прекрасный момент. Тихий звоночек, означающий новое письмо, и вот Юонг уже открывает вложенный в него медиафайл. Лично мне понравилась аудиоверсия выращивания тобой гомункулуса. Ты получил существо, подобное человеку. Ни жена, ни любовница, ни раба, ни наложница. Так, сожительница из пробирки. Ты на протяжении пятнадцати лет лишь увеличивал ее в размерах, пичкал ее детскими книжками для взрослых. Ты возомнил себя богом,
Билл одной рукой схватил журналиста за грудки, другой выхватил из кармана выкидной нож и, выщелкнув лезвие, приставил его к горлу своего незваного гостя.
– Гнида! – злобно прошипел он, брызгая слюной. – Я убью тебя, гнида!
– Будь любезен, сделай это. И завтра в восемь тридцать доставь мой труп Жердеву.
Биленков нажал на кнопку, и лезвие ножа юркнуло обратно в костяную рукоятку.
Половина девятого. Андрей Маевский был точен, как будильник. Когда зеркальная дверь главного офиса компании поглотила его, в ней отразилась одинокая фигура Виктора Биленкова. Что, подумал журналист, шеф и его вызвал на это время, или это беспокойство в его крайнем проявлении пригнало сюда «убийцу-телохранителя»? Они по-прежнему работали в паре, но Андрей больше склонялся ко второму варианту.
Вчера он одним точно выверенным ударом выбил из-под ног Биленкова почву и указал ему его настоящее место. Он открыл ему глаза на вещи, суть которых сам Биленков объяснить не мог.
Первый вопрос, который ему задал Жердев, касался именно взаимоотношений Биленкова и Маевского:
– Вы нашли общий язык?
– Да, мы ладим.
Тот же вопрос шеф повторил, когда прослушал запись вчерашней беседы между этими двумя людьми – все в том же беспаузном режиме, что существенно сэкономило временной трафик Дмитрия Жердева.
– Так ты считаешь, что вы нашли общий язык? Вы же расстались врагами!.. Ты плохо знаешь Виктора, и я серьезно опасаюсь за твою жизнь.
– Я знаю его гораздо лучше, чем вы. – Маевский передал Жердеву еще одну карту памяти. – Здесь запись последней нашей встречи с Биленковым.
– Что, еще одна стычка? – попробовал угадать шеф.
– Напротив – courtesy visit.
– Визит вежливости? – покачал головой Жердев. – Как отнесся к этому Биленков?
– Вы убиваете свое время или мое?
Жердев спустил Маевскому дерзость, квалифицировав ее как смелость, и прослушал еще один, на этот раз короткий эпизод. По его виду можно было сказать, что он не пожалел о потраченном времени, многое почерпнув из фонограммы визита Маевского к алхимику, вырастившему совершенную, на его взгляд, спутницу жизни. Но черт с ним, с Биллом, а вот человек с псевдонимом Релизер показался ему ядовитой жабой. Даже раздавить его было смертельной угрозой. Он записывал каждый шаг.
Сейчас, правда, он чист – его обыскал сотрудник охраны, плюс в кабинете был включен маскиратор речи «Хамелеон XXXL», предназначенный для защиты конфиденциальной информации от прослушивания и записи всеми известными техническими средствами: диктофоны, микрофоны, рации. Но Дмитрий Михайлович не удивился бы, узнав о способности журналиста выдергивать звуковые дорожки из собственной памяти.
– Кстати, – побарабанил он по столу, – не знаешь, где сейчас Биленков?
– В данный момент – нет. Но в 8.30 он торчал возле вашего офиса.
Жердев вынул из ящика стола лист бумаги и передал его Маевскому.
–
– Координаты Тимофея Лебедева и Николая Андреасова. Нашел их по своим каналам. Встречайся с Виктором, берите двух этих друзей в разработку.
– А как же быть с Кравцом? Он будет нам мешать.
– Не думаю, что за границей он вам помешает. Хотя бы потому, что не узнает о вашей командировке.
– Так Лебедев и Андреасов за границей?
– Причем давно. Перебрались в Хорватию в 1996 году.
Глава 5 Направление на запад
…Маевского и Биленкова разделял только столик в купе. Первый набирал вслепую какой-то текст, не отрывая взгляда от экрана лэптопа, второй смотрел на убегающий за окном пейзаж.
Юонг Ким лежала на верхней полке и читала «Хоббита» со «старыми картинками», на которых главный герой как две капли походил на актера Евгения Леонова. Изредка она посматривала на Андрея Маевского, чаще пытаясь разобрать набираемый им текст – но тщетно. Угол обзора этого миниатюрного компьютера был очень мал, как у банковского терминала, и даже если бы она сидела рядом с журналистом, не смогла бы разобрать ни слова. С такой же периодичностью она ловила на себе строгий и ревнивый, как у отца, взгляд Виктора Биленкова. Он не сумел «пересадить» Юонг на другую верхнюю полку: попутчица, лет пятидесяти пяти, ответила ему категорическим отказом, и сделала это в классическом стиле и сразу за всех: «Ехать будем согласно купленным билетам». И все – больше ее никто в этом купе не слышал. Только видели. Чаще всего – Биленков, когда не смотрел в окно или на Маевского, его он даже не пытался уговорить поменяться местами.
Когда Маевский отрывался от работы, а Юонг Ким от книги, взгляды их пересекались. Юонг легким кивком головы спрашивала: «Что он делает?» Андрей отвечал ей тоже мимикой: скосит глаза на окно – значит, Биленков любуется пейзажем, скрестит на груди руки и посмотрит прямо перед собой: «Сидит и смотрит на меня».
Клюет носом.
Вырубился. Спит.
Юонг забавляли эти немые сцены. У нее появился пусть не друг, но новый собеседник.
Журналист не был, что называется, мягкотелым – это по сравнению с Виктором, воином по сути, по складу ума и характеру. И тот, и другой были целеустремленными, но абсолютно разными людьми. И Юонг Ким вдруг поймала себя на мысли: сравнивая двух этих людей, она подсознательно выбирала между ними, но как-то неумело. Биленков – привычный, предсказуемый, Маевский… загадочный, что ли, малоизученный. Он – как коробка с сюрпризом, неизвестно, что выскочит из нее: чертенок с громким смехом или балерина под мелодию из «Щелкунчика». Маевского ей еще предстояло открыть, и в этом у него перед Виктором было преимущество.
И она изучала его – иногда продолжительным взглядом, забываясь и не таясь, опустив книгу. Он чувствовал ее взгляд, и ему становилось неуютно, как будто кто-то подсматривал через плечо, поэтому хмурил брови или морщил лоб. Ким подумала: «А можно одновременно наморщить лоб и нахмурить брови?» Она наморщилась, а брови ее поползли вверх, нахмурилась – и морщинки на лбу разгладились. И то, и другое сразу не получалось. В этот момент Маевский посмотрел на нее, и они дружно рассмеялись. Биленкову же было не до смеха, и вообще – не до них. Он крепко спал. Ревность утомила его, и он сделал правильный выбор, махнув на Маевского рукой и подумав об этом в свойственном для него ключе: «Кто я, а кто он».