Возмездие
Шрифт:
— Это после выполнения задания фронта? — спросил Ермолаев. — Простите, товарищ Сталин, я вам докладывал…
— Конечно, — согласился Сталин и обратился к Млынскому: — Помогите генералу Ермолаеву, товарищ Млынский, выполнить задание фронта, очень важное для нашей победы. А после капитально займитесь «оружием возмездия». — И, с улыбкой взглянув на генералов, добавил, возвращаясь к
— Мы на днях высылаем ему заместителей по строевой и политической части, — сказал Ермолаев.
— Хорошо.
Млынский осмелел:
— У меня есть просьба, товарищ Сталин.
— Слушаю. — Сталин нахмурился.
— Я прошу вернуть в отряд моего комиссара, Гасана Алиева.
— Азербайджанец?
— Так точно!
— В Баку я знал одного Алиева… Хороший рабочий… А кто забрал у вас комиссара?
— Он был ранен, а сейчас не может пройти медкомиссию…
— Врачи не очень покладистый народ, — развел Сталин руками. — Но если это надо для дела, мы постараемся убедить их пойти нам навстречу.
— Спасибо, товарищ Сталин, — вздохнул с облегчением Млынский.
«Эмка» поднялась от Яузы мимо Главного госпиталя Красной Армии, у желтой стены которого грелись на весеннем солнышке раненые. Млынский вглядывался в лица, словно искал среди них кого-то. Потом некоторое время машина ехала за трамваем и ждала иа остановке, как раз напротив проходной завода, пока из переполненного трамвая не выйдут рабочие, почти сплошь подростки и женщины.
Пожилой шофер-красноармеец вздохнул.
— Совсем еще пацаны… Сынишка мой тоже вот…
Около трехэтажного кирпичного здания, на котором висела вывеска районного детского дома, «эмка» остановилась.
Мальчишки во дворе играли в футбол. Они заметили полковника, который стоял у ворот с тяжелым вещевым мешком в руке… Игру прекратили, медленно подошли и, окружив Млынского, смотрели на него серьезно и пристально. Одеты они были одинаково в серое, выделялись круглые стриженые головы и торчащие уши… Поражали глаза детей: внимательные, широко раскрытые и в то же время недоверчивые, грустные, но с глубоко затаенной надеждой…
— Товарищ майор… то есть, это… товарищ полковник… Дядя Вань, вы к кому?
— Мишутка? — Млынский с трудом узнал его. Он опустил мешок и, присев, прижал мальчишку к груди. — Да к тебе я, к тебе…
Мишутка едва сдерживался, чтоб не заплакать…
— Я знал, что ко мне… Я хотел, чтоб вы сами сказали.
— Как ты вырос, и не узнать… — Млынский вытер украдкой слезу. Улыбнулся. — Я скучал по тебе.
— Правда? И я скучал. Так скучал!.. Тетя Зина была у меня, ты знаешь?
— Знаю, Миша.
— Она еще обещала скоро приехать…
Млынский сказал, протянув мешок:
— У меня тут подарки…
За рукав его дернул худенький мальчик.
— Дядя, а война скоро кончится?
— Скоро, сыпок, скоро кончится.
Занге, в форме лейтенанта Красной Армии, в фуражке со звездочкой, ехал по лесу на лошади. Его под видом партизан сопровождали Алик и трое телохранителей. Все были хорошо вооружены.
— Стой! — раздался голос из зарослей. — Кто такие?
— Из отряда «За Родину», — ответил Занге, — по вызову Млынского.
На тропинку вышел Сашка Полищук.
Алик подъехал ближе.
— Узнаете меня, товарищ Полищук?
— Узнаю.
Совещание командиров партизанских отрядов проходило прямо в лесу, под высокими соснами, подпиравшими небосвод. На скамейках, стоявших в несколько рядов, сидело десятка два человек, а перед ними за столом, сколоченным из неструганых досок и накрытым красным полотном, — президиум собрания: Семиренко, Млынский, Алиев и еще один партизан, с ухоженными черными усами.
— …И после освобождения, — заканчивал выступать Семиренко, — мы по возможности сохраним отряды, чтобы организованно восстанавливать наше пострадавшее хозяйство…
Семиренко умолк, и все, обернувшись, посмотрели на вошедшего Занге. Тот остановился, как будто бы даже растерявшись, но тут же собрался и доложил, приложив руку к фуражке:
— Заместитель командира отряда «За Родину» лейтенант Григорьев.