Возмездие
Шрифт:
— Садитесь, лейтенант, — сказал ему Млынский. — Вы опоздали немного…
— Прошу прощения, — сказал Занге.
— Ничего.
Занге сел на край скамейки в самом последнем ряду.
Семиренко продолжал:
— Думаю, что отдельные партизанские части станут основным ядром новых и рабочих и колхозных коллективов. Но это в будущем, хотя и в ближайшем… О наших задачах на сегодняшний день
Поднялся Млынский.
— Товарищи! Сегодня, как никогда, требуется четкость и согласованность наших действий не только между собой, но и с командованием фронта…
Занге внимательно слушал.
— Накануне большого наступления наших войск партизаны должны быть в постоянной готовности. По первому сигналу мы обрушим всю свою мощь на заранее намеченные объекты. Для проверки этой готовности и определения конкретных задач мы поедем во все отряды без исключения. — Млынский окинул взглядом сидящих командиров, мельком посмотрев и на Занге. — Так что прошу подготовить к нашему приезду заявки и вопросы, требующие первоочередного решения: обеспечение боеприпасами, специалистами-подрывниками, оружием, медикаментами и так далее…
Полищук, вернувшийся на заставу, прикуривая у Алика, спросил:
— Что это дружка твоего не видно?
— Костя в городе. Он подпольщик. А вот девушка с нами была тогда, Маша, она домой не вернулась…
— Маша у нас, помогает врачу вместо Зины, убитой…
— Понятно… Передайте привет от Алика, если увидите…
— От Алика? Передам.
Совещание закончилось. Млынский подошел к Занге, который скромно держался в стороне от командиров.
— Товарищ Григорьев, почему не прибыл Высокий? Случилось что-нибудь?
— Нет, товарищ полковник. Командир приболел немного, и потом мы не знали, что будет такой представительный форум.
— Ну ничего. Завтра сами будем у вас. Если нет возражений, конечно.
— Нет, что вы!..
Некоторое время они постояли молча, глядя друг на друга, потом Занге спросил, козырнув:
— Разрешите идти, товарищ полковник?
— А вы не останетесь с нами обедать?
— Благодарю за честь, но я спешу предупредить о
— Не могу вас задерживать.
Занге четко повернулся и зашагал не оглядываясь.
Млынский, сощурясь, смотрел ему вслед.
В этот тихий весенний вечер у сторожки на колоде сидел лейтенант Горшков с новеньким орденом Ленина на гимнастерке и наигрывал на гитаре что-то грустное.
Ерофеев, раздувавший самовар, ворчал:
— Ну чего жилы тянешь?.. Чего?..
Горшков сыграл ему «У самовара я и моя Маша».
— Балаболка, — сказал Ерофеев.
У раскрытого окна сидели Млынский, Хват и Алией. И гитара Горшкова и его ленивая перебранка с Ерофеевым: «Ну, тебе не угодишь, батя…» — были хорошо слышны в сторожке.
Алиев спросил у Млынского:
— Почему ты не хочешь, чтобы мы ехали вместе?
— В этом нет необходимости, Г асан, — ответил Млынский.
— Да что же я — там отлеживался, а теперь тут отсиживаюсь?..
— Не горячись, — остановил его Млынский. — Войны еще хватит на всех. Со мной поедут Горшков, Полищук…
— И я, — сказал вошедший с самоваром Ерофеев.
— Стар ты, Ерофеич, для таких путешествий, — возразил ему Хват.
Ерофеев ответил спокойно:
— Старый конь борозды не портит, — и вышел.
— А пожалуй, верно, — согласился неожиданно Млынский.
Ночь была лунной, серебрилась листва на кустах, и на земле лежали тени от деревьев. Часовые, узнавая Ирину Петровну, опускали поднятые было винтовки. Откуда-то из землянки доносились украинские песни — пели хором бойцы…
Она вошла в сторожку, когда Млынский брился перед маленьким зеркальцем. С намыленной щекой и бритвой в руке он растерянно смотрел на Ирину Петровну. Она стояла в шинели, накинутой поверх платьица. Оба смутились.
— Разрешите, товарищ полковник? — спросила она и сама разозлилась на свою официальность. — Я не вовремя…
— Пожалуйста, проходите. — Млынский встал, стирая мыло со щеки полотенцем. — Я позже сам хотел к вам зайти попрощаться…
— Иван Петрович, — сказала она, но в это время в сторожку вошел Ерофеев, и она замолчала. Ерофеев, приставив два автомата к стене, сказал, как всегда, ворчливо: