Возьми меня с собой
Шрифт:
Любка была славная: веселая, живая, совершенно необидчивая.
А потом Любкина семья уехала из городка — ее отец был военным и мотался с женой и дочерью по стране — год там, три года здесь.
Лера заскучала. Не то, чтобы Любка была ее единственной подругой — она общалась и с другими девчонками. Но то были просто приятельские отношения, и не более.
И за партой Лера теперь спасла одна. Никто не собирался пересаживаться к ней: дело было посреди учебного года, все девчонки давно разбились на парочки. Кроме одной.
Ее звали Женя Куликова. Она всегда сидела
Все знали, что отца у Жени никогда не было, а мать каждый год рожала по ребенку и толком не работала. Женька была старшая, а за ней шел целый выводок братьев. Она никогда не сдавала денег на классные нужды, не ходила вместе с классом в театр, цирк, на экскурсию, а форменное платье ее было грязным и таким коротким, что из-под него торчали тощие коленки в небрежно зашитых колготах.
В общем, Женька Куликова была во всех отношениях личностью жалкой и неприятной, на которую в классе смотрели с брезгливым сочувствием, старательно избегая оказаться с ней рядом. Да она и сама всегда стремилась уединиться: сидела себе за последней партой, а во время перемен пряталась где-нибудь в уголке. И вдруг…
Было раннее утро, класс гудел, предвкушая контрольную по математике, кто-то писал шпаргалки, кто-то лихорадочно дозубривал правила.
Лера на мгновение оторвалась от учебника и увидела Женьку. Та стояла в проходе, одной рукой несмело держась за Лерину парту, а другой сжимая облезлую ручку школьной сумки, и смотрела печально и безнадежно.
Лере стало не по себе от этого взгляда: глаза у Женьки были огромные, светло-карие и какие-то собачьи, умоляющие.
— Можно я сяду здесь? — спросила Женька хрипловатым, низким голосом.
Лере вовсе не хотелось, чтобы Женька сидела с ней рядом, на Любкином месте, уж лучше быть одной, чем с такой соседкой. Но почему-то она не смогла сказать «нет», а только молча кивнула в ответ.
Женькин взгляд просветлел. Она мигом уселась возле Леры, пристроила свою тощую, потрепанную сумку около ножки стола, достала мятую тетрадку, в которой не хватало доброй половины листов.
— Поможешь?
Она шепнула это так доверительно, будто уже заранее благодаря за услугу, что Лера, не успев ни о чем подумать, снова утвердительно кивнула.
Контрольную она решила Женьке полностью — та не знала практически ничего. На переменке Лера поймала на себе несколько удивленных и осуждающих взглядов одноклассниц, но сделала вид, что ничего не замечает.
Она испытывала странное чувство. Женька стояла рядом, нелепо переминаясь с одной ноги на другую, не зная, куда деть непропорционально большие ладони, и глядя на нее своим просящим и одновременно восхищенным взглядом. Леру коробил этот взгляд, но вместе с тем отойти в сторону она уже не могла, так и продолжала стоять возле новой соседки по парте и даже улыбалась ей.
После уроков они вместе шли домой, и Женька оживленно рассказывала о том, как прошлым летом ездила в деревню
Женька почувствовала это, замолчала, остановилась, покачивая на плече сумку. Потом сказала другим, изменившимся голосом:
— Я знаю, тебе неинтересно все это. Тебе вообще со мной неинтересно. А я… я так хочу быть рядом с тобой, что не знаю, что сказать.
Оттого и несу весь этот бред… — Она понуро опустила плечи, перебросила сумку на спину и медленно зашагала вперед, не оборачиваясь.
Лера посмотрела на ее сутулую, поникшую фигурку, на ноги в истоптанных, огромных не по размеру ботинках и бросилась ей вслед.
— Погоди, — она дотронулась до Женькиной руки. Рука была влажной и холодной. Женька не остановилась, но пошла медленней. — Погоди, — повторила Лера. — Тебе не нужно…
— Что — не нужно? — Женька дернулась, стараясь освободить кисть.
— Не нужно… говорить о чепухе и… бояться. Мы и так можем быть вместе. — Она сама удивилась, какую почувствовала легкость лишь только выговорила эту фразу.
Женька, не поднимая головы, тихо шмыгнула носом и осторожно просунула свои озябшие пальцы в Лерину ладонь.
Они действительно стали настоящими подругами. Леру в классе уважали и поэтому осуждать вслух не рискнули. Пошептались за спиной и замолчали. А Женька… та вдруг, как в волшебной сказке про аленький цветочек, стала меняться на глазах. Завела новые тетрадки, стала выполнять кое-какие домашние задания, притащила из дому металлическую расческу с редкими зубьями и на переменках старательно чесала свою жесткую, кудлатую шевелюру.
Вдвоем с Лерой они отутюжили ее школьное платье, и оно стало иметь более или менее сносный вид.
Словом, постепенно Женька полностью заместила собой уехавшую Любку. Она больше не стеснялась Леру и оказалась весьма неглупой, хотя и малоразвитой девчонкой. Кое в чем у нее были прямо-таки огромные познания, — например, она досконально разбиралась в марках сигарет и сортах вин.
Лера, совершенно не сведущая в таких вопросах, слушала новую подругу с удивлением и интересом.
Женька теперь проводила у нее дома целые дни. Домой она никогда не торопилась и уходила лишь тогда, когда возвращалась с работы Лерина мать и начинала выразительно поглядывать на часы.
Дома у Женьки был полный бедлам: орали малыши, ругалась вечно поддатая мать, и, если Женька попадалась ей на глаза, та тут же загружала ее какой-нибудь хозяйственной работой.
Школьный год пролетел быстро и незаметно. Наступившая весна неожиданно принесла с собой неприятный сюрприз: в классе стали упорно пропадать деньги и вещи, самые разнообразные, от шариковых ручек и грошовых ластиков до модных, дорогостоящих заколок для волос. Сначала не обращали внимания, каждый думал, что это просто потеря. Потом стали делиться друг с другом информацией и пришли к выводу, что в классе орудует воришка. Хотели уже сказать классной руководительнице, но та перед самыми каникулами вдруг заболела.