Возможно, куриные. Возможно, яйца. Пересказки

Я родилась в городе Невинномысске Ставропольского края. Это было в прошлом веке. Мои родители часто переезжали, потому что отец был военным. Я жила в Невинномысске у бабушки с дедушкой, когда была маленькой, а потом нас с братом отправляли туда на лето.

В детстве я сочиняла стихи, а дедушка записывал их в коричневый блокнот и приклеивал картинки, вырезанные из открыток.

Этот блокнот лежит у меня в столе. Получается, я почти всю жизнь придумывала истории, а писать их стала не

Как она была хороша, его госпожа! Рыжая, с холодным хищным взглядом, в шубе из блестящего меха. Он пел ей песни, он добивался не то чтобы любви – и помыслить об этом не мог – хотя бы взгляда.

Однажды это случилось.

– Ты хочешь мне спеть? – спросила она.

– Да, госпожа, – прошептал он, трепеща.

Ее глаза, словно черные бриллианты, ее зубы белее снегов, улыбка разбивает сердца, движение пленительны и плавны. А он – жалкий, обсыпанный пылью, с прилипшими веточками и листьями. Что у него есть? Только голос.

Он спел. Она благосклонно улыбнулась.

– Ты хочешь быть моим? Тогда подойди ближе.

Колобок оказался на ее носу, черном, подвижном, великолепном. Он запел. Он весь превратился в песню, стал гимном, прославляющим любовь к его прекрасной даме. О, la belle dance sans merci! Он был невообразимо счастлив, так счастлив, что дальнейшее существование не имело смысла. И красная влажная тьма сомкнулась вокруг него.

Вот ушла Коза, остались козлята дома одни и слышат: стучит кто-то и кричит громким голосом:

– Отворяй, жена, да побыстрее!

Переглянулись козлята – это кто еще такой? Старшая Козочка, умничка, отвечает:

– Матушка наказала дверь не открывать, чужих не пускать.

– Дак разве я чужой? Папаня родный пришел, а вы прочь гоните! Мамка-то где?

– За молоком ушла! – отвечает младший Козленочек.

– Ну так папку пустите!

Козлята стали меж собой спорить – открывать или нет? А вдруг Волк это? Одни говорят:

– Вот вернется матушка и скажет.

Другие:

– Вот обидится папка и уйдет. Что делать тогда?

Пока спорили, Волк пришел. Смотрит: около избушки Козел стоит, бока драные, глаз дурной, рога здоровущие, на одном нацарапано «Слон», а на другом – «Север»

– Ты кто такой? – спросил Волк тонким голосом.

– Я-то? Я-то Козел. А ты кто?

– А я Волк.

– Чего ж голос у тебя не волчий?

– Да вот расхворался, водицы холодной испил.

– А сюда чего пришел?

Волк не подумавши и ответил:

– Козу хочу с козлятами.

Тут у Козла глаза кровью налились, он бородой затряс, копытом стукнул, рога выставил, Волка прижал к стене и говорит:

– Козу, говоришь, захотел? Да я тебя! – головой мотнул, пасть раскрыл, один-то зуб железный, и заточен вроде ножа.

Волк извернулся, стал колотиться в дверь и кричать тонким голосом:

– Козлятушки!

– Мамка пришла! – обрадовался младший Козленочек и дверь открыл.

Волк в дом, и Козел в дом, стали драться, по дому кататься, лавки сокрушили, посуду перебили, все разметали, одну печку целую оставили. Выскочил Волк и давай Бог ноги, а Козел за ним.

Козлята дверь закрыли крепко-накрепко, стали в горнице прибирать. Пришла вечером Коза, рассказали ей все.

– А это правда папка наш? – спрашивают.

– Правда, деточки.

– А где ж он был столько времени?

– Далеко был, далеко.

– А вернется он?

– Вернется, деточки, вернется.

Детей напоила, накормила, спать уложила, колыбельную спела. Самый маленький Козленок стал засыпать и говорит сквозь дрему:

– Папка-то у нас какой смелый! Волка прогнал. Хороший у нас папка, правда?

– Хороший, хороший, – Коза сыночка одеялом прикрыла, укачала, а потом из дому вышла, встала, слезу смахнула и запела тихонечко:

– … только доля такая.

Шахерезада лежит в огромной ванне с ароматной водой. Черные волосы лениво колышутся, как водоросли. Она уснула утром, сон был беспокоен и не освежил. Теперь она дремлет, поднимая и опуская ресницы, и рассказывает сказку самой себе.

Жила однажды девушка, дочь визиря. И возомнила она себя самой мудрой, хитроумной и прекрасной. Когда безумный султан уничтожил гарем, она решила стать главной женой и вызвалась рассказывать удивительные истории, чтобы ублажить султана и привязать его к себе путами крепче канатов.

Уже почти три года она говорит каждую ночь, придумывает сказки, будто нанизывает драгоценные камни на длинную бесконечную нить. Она умащивается благоухающим маслом, укладывает черные блестящие волосы, красит глаза и губы. Шелка одежд то и дело открывают ее полную грудь, когда она склоняется к своему повелителю. Словно невзначай, касается его рукой. Но султан только внимает ее речам. А ее нежная кожа, гибкий стан, женские чары ему не нужны.

Шахерезада каждый день смотрится в зеркало. Под глазами легли тени от бессонных ночей. Кожа чуть огрубела, между бровей появилась еле заметная морщинка, и каждый день приходится выщипывать противные волоски над губой.

Может, она ошиблась? Есть молодой визирь, начальник над войском. Послать ли к нему верную хромую служанку, назначить ли встречу? Это опасно. Но султан стареет, а сумасшествие не оставляет его. Визирь молод, красив, и черна его борода. Нашептать, что правитель забросил дела, забыл о стране, слушает по ночам глупые бабьи сказки, а наследника нет, и может, не будет. Что ждет государство? Что думают об этом враги? Долго ли останутся они в пределах своих? Такие мысли бродят в умах подданных уже давно. Вслух произнести и поглядеть, что будет. Или еще подождать немного?