Возраст Суламифи
Шрифт:
– Моя прабабушка была точно такая же, – с улыбкой добавила Лина. – Из-за французской булочной со мной воевала, из-за бразильской курицы… Может, она и с дедом твоим была знакома, она же в «Правде» работала.
Ее прабабушка была совсем не такая, в чем ей вскоре предстояло убедиться.
Лина по наивности думала, что они едут на дачу. Но оказалось, что это не дача, а целый дом, помпезный и безвкусный дворец с колоннами, увенчанными фронтоном в стиле сталинского ампира.
– Я думала, это музей, – пошутила
– У деда старомодный вкус, – ответил Влад. – Я тоже не в восторге, но что поделаешь? Старость нужно уважать.
– Да, конечно.
Лина напомнила себе, что сама живет в сталинской высотке. Правда, не по своему выбору, но кто она такая, чтоб осуждать?
Но ей и внутри не понравилось. Это точно был музей. «Музей-усадьба первого секретаря обкома», – сострила она уже мысленно. А больше всего ей не понравились обитатели музея-усадьбы. Отец Влада был человеком шумным, говорливым и, как ей показалось, неумным. Он и дома держался как депутат на трибуне, жестикулировал и болтал беспрерывно, словно стремясь заглушить какую-то внутреннюю пустоту.
Мать Влада помимо «здравствуйте-садитесь-угощайтесь» не проронила ни слова. Оба они – и отец, и мать – были хороши собой, но это была красота манекенов. Главным человеком в доме оказался дед. Его все слушались беспрекословно, никто не сел за стол, пока он не сел, никто не начал есть, пока он не начал. Для полноты патриархальной картины не хватало только молитвы в благодарность о хлебе насущном, но молитвы не было.
Некоторое время площадку за столом держал депутат, но по мановению руки своего отца умолк, и в разговор вступил сам хозяин дома.
Он был уже очень стар. Не так, как прабабушка Виктория, но все-таки ему было, наверное, уже за восемьдесят. Тоже череп, обтянутый пергаментной кожей, но больше он ничем не напоминал Викторию и показался Лине неприятным, даже страшным. Глаза, полуприкрытые веками, как у рептилии. Проваленный шамкающий рот. Неужели он при таких деньгах не может обзавестись нормальным протезом?
Он стал расспрашивать Лину о семье. Да, он знает ее мать, она дочь генерала Кузякина, к сожалению, рано умершего. Да, ее отец был когда-то хорошим актером. А теперь? Живет в Америке? Жаль.
– Папа работает, – принялась защищать отца Лина. – Всю советскую классику оцифровал!
Дед Влада пропустил эти слова мимо ушей. Его интересовало, откуда Владимир Полонский родом.
– Он не знал своего отца, – ответила Лина. – А его мать – приемная дочь Виктории Ивановны Полонской, старой большевички.
– Приемная? – оживился страшный старик.
У него были седые кустистые брови, раскидистые, словно у филина или рыси, двигавшиеся как будто сами по себе. Веки приподнялись и тотчас снова опустились, но глаза успели блеснуть тусклым змеиным блеском.
– Да, она вырастила дочку
Все за столом заахали, сочувственно завздыхали. Все, кроме старика. Он даже для приличия не умолк. Как ни в чем не бывало задал следующий вопрос:
– А кто были ее родители, вы, конечно, не знаете?
– Ну, почему же, знаю. Ее отец был генетиком, его расстреляли. Про мать я уже говорила: она работала вместе с прабабушкой в «Правде». Ее посадили как члена семьи врага народа, она умерла в лагере.
Казалось, он хотел еще что-то спросить, но передумал. Замолчал, начал что-то жевать, вместо него опять заговорил его сын. Он выпил и был заметно навеселе. Лине хотелось поскорее встать и уйти.
Глава 12
Все кончается, и это кончилось. Прошел тягостный обед. Но вместе с обедом кончилось и Линино недолгое обманчивое счастье.
Влад отвез ее домой – хмурый, недовольный.
– Прости, кажется, мне не удалось произвести впечатление на твоих родных, – улыбнулась Лина ему на прощанье.
«Они мне тоже не понравились», – добавила она мысленно.
Влад вымученно улыбнулся ей в ответ.
«Какое мне дело до его родных? – рассуждала Лина. – Нелька тоже чума, но он же не испугался».
Влад позвонил на следующий день, попросил о встрече. Следующий день был понедельник, Лине надо было заехать в агентство, отдать готовый перевод и получить деньги. Она так и сказала.
– Вот там и встретимся.
И никаких нежных слов, ничего. Неужели он так на нее рассердился? За что?
Лина поехала в агентство к часу дня, как и было велено. Сама она предпочла бы съездить пораньше, а то весь день пропадает, режется пополам, но деньги в кассу доставляли не раньше часа. Тут не поспоришь.
Влад ждал ее во дворе на той самой лавочке. Она села рядом и робко улыбнулась ему.
– Вот что, детка, – заговорил Влад, не отвечая на улыбку, – на этом наша с тобой история кончается. Больше мне не звони и адрес забудь.
Лина не понимала. Ей казалось, она ослышалась.
– Но почему? Что случилось?
– Ты не понравилась старику. Я на тебе жениться хотел, но если он не даст «добро», я жениться не могу. Деньги у него, понимаешь? Он блажит, совсем из ума выжил, но кубышку держит крепко. Папаша ему не нравится, я, видите ли, ему не нравлюсь, сказал, что все оставит только правнуку. Признает только законный брак по православному обряду. Я думал, ты ему понравишься… – протянул Влад со вздохом. – А просто так с тобой хороводиться мне не резон, надо невесту искать. Такую, чтоб понравилась старику, а то он грозится все башли в «Русскую власть» отписать.