Возраст Суламифи
Шрифт:
– Спасибо вам за Даню, Элла Абрамовна. Я в него прямо влюбилась.
– В Даню все влюбляются, – засмеялась Элла Абрамовна.
– Он мне очень помог.
– Да, он мне уже звонил. Лина, если вам нужна еще какая-то помощь…
– Нет, спасибо, все уже разъяснилось. Я вам потом позвоню, расскажу все по порядку, а сейчас, извините, я просто с ног падаю.
Положив трубку, Лина задумалась. Позвонить Нелли? А зачем? Стыдить ее? Она таких высоких материй не понимает. Ну ее к черту. Хорошо, что Лидии Григорьевны уже нет и она не видит всей этой срамотищи.
Климов. Сама себя стыдясь, Лина почему-то вспоминала о нем время от времени с того самого дня, как переводила на переговорах о метаноле. Вспоминала, как простодушно он восхищался ее знаниями, как честно признался, что сам он в английском – ни в зуб ногой. Можно сказать, он ей понравился. Да ну его, не стоит о нем думать. И чего она вспомнила? Да пошел он!
Ее опять затрясло, как в лихорадке. Лина выключила компьютер и встала. Сегодня уж какая работа? Даже пытаться не стоит. Она пошла в кухню, расположенную в торце коридора, по пути заглянула в детскую. Мальчики мирно спали, сиял неярким голубым светом ночник в виде ангела с раскинутыми крыльями, папин подарок еще маленькой Лине.
«Надо папе позвонить, – подумала Лина. – Сейчас самое время… если только он не в Калифорнии».
Если бы она уехала с ним тогда, вместе с Зоей и Аллочкой… Но тогда у нее не было бы Вити. А Митя, может, и родился бы, но угодил бы в детдом. А кто ухаживал бы за старой большевичкой? И за Лидией Григорьевной? Надо будет внимательно осмотреть квартиру: может, Влад и ей тоже что-нибудь на память оставил?
Но при одной мысли об этом Лина почувствовала такую усталость, что даже голова закружилась. Она вошла в кухню, где ее ждала Галюся.
– Галюсечка, налей мне чайку горяченького, пожалуйста.
– А ужинать?
– Не могу, кусок в горло не лезет. Ты что, меня ждала? Ну ты поешь, а я не буду, только чаю попью.
Но Галюся знала к ней подход.
– Я запеканку творожную сделала, с цукатами, как ты любишь. Съешь с чаем кусочек. Это я во всем виновата, – добавила Галюся, присаживаясь за стол напротив Лины.
– Ты? О чем ты говоришь?
– Знаю, о чем говорю, – нахмурилась Галюся. – Вот помнишь, мы со Смирновым за краской ездили? А у тебя адвокат этот был? Фамилия смешная, длинная?
– Понизовский.
– Ну да. Он нам еще краску помог донести.
– Я помню, – насторожилась Лина, – и что же?
– Я в тот день Нелли Леонидовну видела.
– Да, она к нам заходила. Я из-за нее и вызвала адвоката.
– Нет, это не то, – смешалась Галюся. – Я ее на улице видела.
– Ну и что?
– А то, что она в машину села. Пока мы краску выгружали.
– Галюся, – потеряла терпение Лина, – она водит машину. Она же не пешком к нам пришла!
– Это была не ее машина, – стояла на своем Галюся. – И она не за руль села, а с другой стороны. Машина приметная,
– «Лексус»?
– Да. Мне бы раньше сказать… Тебя расстраивать не хотела.
– Галюсечка, ты ни в чем не виновата! Откуда тебе было знать, чья это машина? Мы бы все равно ничего не поняли.
– А когда меня Нелли Леонидовна к себе вызвала, помнишь, я тебе рассказывала?
– Помню, – кивнула Лина. – В тот самый день он и отослал письмо с моего компьютера. А она была с ним в сговоре, им надо было тебя из дому выманить, чтобы он вошел без помех. Дети в саду, я к Карине поехала… Она тоже замешана, – вздохнула Лина, уже размышляя вслух.
– Нелли Леонидовна просила лекарство купить и с ней посидеть. Я сидела, – упрямо продолжала Галюся. – А потом у нее телефон зазвонил, она сама ничего не сказала, только послушала. И сразу велела мне уходить. Я тогда еще подумала, что как-то это странно, но тебе не сказала…
– Галюсечка, мы уже ничего не могли изменить. Они уже обтяпали дельце к тому времени. Я не проверяю папку «Отправленные» в почте. Зачем мне? Я туда и не заглядываю почти никогда. Давай не будем больше об этом думать, а то мы с ума сойдем. Давай спать. Я еще только папе позвоню и лягу. Да, и душ приму. Хочется вымыться после такой грязи.
Климов еле дождался утра. Вечером он звонить Владу не стал, решил помучить его неизвестностью. Он не сомневался, что с утра, «с ранья», как любила говорить его мать, тот сам к нему пожалует. И не ошибся.
Ну, не с самого ранья, Влад не из тех, кто любит вставать рано, но все же по утрянке, часов в десять, Саранцев завалился в офис. Как ни в чем не бывало спросил:
– Ну и как прошло?
Климов уже наметил целый план, как будет его потрошить, но при виде такой наглости не сдержался и сразу, не говоря ни слова, врезал Владу по носу. Влад упал.
– Эй, ты чего? – заорал он, поднимаясь с полу. – Сдурел, что ли?
Климов разозлился на себя за несдержанность. Надо выудить из Влада информацию, набить ему морду он всегда успеет. А теперь попробуй добудь ее – эту информацию. Однако Владу самому позарез нужна была информация, поэтому он проглотил обиду. Но юшку Климов ему пустил и теперь взревел в интерком:
– Света!
Светочка возникла на пороге дрожащим одуванчиком и, увидев кровь, тихо взвизгнула.
– Принесите салфетки.
– Салфетки?
Светочка всегда испытывала трудности при соотнесении названий с сущностями, Климов давно уже это заметил. Вот и сейчас она впала в недоумение, словно он требовал у нее дубнинский синхрофазотрон.
– Салфетки, – подтвердил Климов. – Салфетки «клинекс», у вас на столе целая коробка стоит. И воды принесите. Знаете, аш-два-о, – не удержался он от колкости.
Светочка жалобно заморгала.
– Бутылку воды из холодильника, – сжалился над ней Климов.
И вдруг его осенила догадка. Когда Светочка вернулась, он отобрал у нее коробку «клинекса» и бросил Владу, а сам спросил: