Возрождение тьмы

Зан Тимоти

Через двадцать два часа после отбытия из системы Абрегадо они прибыли в точку встречи. И это было то место, попасть куда она никак не ожидала. Место, в котором ей не хотелось бы оказаться ни в коем случае. Место, где ее мир погиб внезапно, и смерть его была жестокой.

Эндора.

— Адмирал ждет вас, — сказал командир отделения штурмовиков, отступая от отворившейся двери и пропуская ее вперед. Мара бросила взгляд на молчаливого телохранителя-ногри, стоявшего по другую сторону дверного проема, и перешагнула комингс.

— А, —

послышался тихий, хорошо знакомый голос от командного центра в середине помещения. Адмирал Траун, облаченный в блистательный белый мундир и сидевший в окружении двухъярусного полукольца дисплеев, сверкнул на нее взглядом своих красных глаз. — Входите.

Мара остановилась у порога.

— Зачем вы притащили меня к Эндоре? — спросила она требовательным тоном. Сверкающие глаза прищурились:

— Я должен просить у вас прощения?

— Вы слышали то, что я сказала, — ответила она. — Эндора. Где умер Император. Почему вам вздумалось выбрать для встречи именно это место?

Адмирал, казалось, задумался над ее словами.

— Подойдите ближе, Мара Шейд.

В его голосе отчетливо слышались командные ноты, и Мара заметила, что покорно приближается к нему, еще до того, как сообразила, что делает.

— Если вы полагаете, что позволительно шутить подобным образом, то у вашей шутки дурной привкус, — не сдержалась она. — Если же это какой-нибудь тест, то заканчивайте его.

— Ни то и ни другое, — сказал Траун, когда она подошла к крайнему дисплею и остановилась. — Выбор за нас сделан другим, не связанным с вами делом. — Одна темно-синяя бровь приподнялась. — Или, может быть, вовсе и не таким уж не связанным. Это еще предстоит выяснить. Скажите мне, вы действительно ощущаете присутствие здесь Императора?

Мара сделала глубокий вдох, чувствуя дрожь от поступающего в легкие воздуха и какую-то тупую боль, одновременно и реальную, и почти неосязаемую. В состоянии ли Траун видеть, какую большую травму наносит ей пребывание в этом месте, задавалась она вопросом. Насколько глубоко пронизана еще вся система Эндора отголосками памяти и ощущений? И заботит ли его это, если он действительно видит?

Он видит прекрасно. Она может утверждать это наверняка, потому что понимает его пристальный взгляд. А до того, о чем он при этом думает, ей нет дела.

— Я чувствую присутствие его смерти, — ответила она. — Это неприятное ощущение. Давайте покончим со всем этим, чтобы я могла убраться отсюда.

Его губы насмешливо скривились, возможно, из-за ее уверенности в том, что она действительно покинет борт "Химеры".

— Очень хорошо. Давайте начнем с установления того, кто вы такая.

— Я дала капитану "Адаманта" опознавательный код высшего ранга, — напомнила она.

— Поэтому вы здесь вместо того, чтобы находиться в тюремной камере, — сказал Траун. — Этот код сам по себе не доказательство.

— Что

ж, прекрасно, — не сдавалась Мара. — Однажды мы встречались во время торжественного открытия нового крыла ансамбля Собраний Императорского Дворца на Корусканте. Во время этой церемонии Император представил меня вам как Лайанну, одну из его любимых танцовщиц. Позднее, когда проходила более приватная часть церемонии, он раскрыл вам, кто я на самом деле.

— И что это была за приватная церемония?

— Ваше секретное производство в ранг Великого Адмирала.

Траун поджал губы, не спуская с нее глаз.

— Вы были в белом платье на обеих церемониях, — сказал он. — Не считая пояса, на платье было одно-единственное украшение. Вы помните, что это было?

Маре пришлось подумать.

— Это была небольшая подвеска на плече, — медленно проговорила она. — На левом плече. Ксайквинская, насколько я помню.

— Действительно так. — Траун потянулся к пульту управления и коснулся переключателя — помещение мгновенно наполнилось голограммой плечевых подвесок, укрепленных на богато украшенных подставках. — Та, что была на вас, находится в этом помещении. Отыщите ее.

Мара сделала глотательное движение, медленно повернулась, оглядывая голограмму. Как у члена императорской свиты, у нее были буквально сотни самых причудливых нарядов, необходимых для сокрытия ее истинной роли. Вспомнить одну конкретную подвеску среди всего этого…

Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного жужжания, сверлящего глубины ее мозга. Когда-то у нее была превосходная память, которую императорские практические уроки сделали еще лучше. Фокусируя мысль, преодолевая прилив тревожной ауры этого жуткого места вселенной, она смогла сосредоточиться…

— Вот она, — сказала Мара, указав на изящное, филигранной работы изделие из золота с голубыми камнями.

Выражение лица Трауна не изменилось, но он, казалось, немного расслабился и поудобнее устроился в кресле.

— Добро пожаловать обратно, Клинок Императора. — Он снова прикоснулся к переключателю, и галерея изящных искусств исчезла. — На возвращение вам потребовалось долгое время.

Сверкающие глаза сверлили ее лицо, незадаваемый вопрос был самоочевиден.

— А что меня ожидало здесь прежде? — возразила она. — Кто, кроме Великого Адмирала, мог бы признать меня?

— Это было единственной причиной?

Мара заколебалась, сообразив, что этот вопрос сродни натянутой на ее пути проволоке. Траун стоит во главе Империи больше года, а она до сих пор ни разу не попыталась приблизиться к нему.

— Были и другие причины, — сказала она, — ни одну из которых я не желаю сейчас обсуждать. В его лице появилась твердость.

— Так же, как не желаете обсуждать вопрос о том, почему помогли Скайвокеру сбежать от Тэйлона Каррда? ТЫ УБЬЕШЬ ЛЮКА СКАЙВОКЕРА.