Возрождение
Шрифт:
— Они презирают смерть, один Схапити может броситься против нескольких воинов, невзирая на опасность. Это страшные люди, — Ульрих как бы подвел черту под свой рассказ.
— Вы сказали, что они не убивают женщин? Они уводят их с собой? Но у вас их не увели, судя по численности.
Ната перевела, Ульрих тяжело вздохнул:
— В тот раз нам пришлось отступить под их натиском, пока часть Схапити сражалась с нами, вторая часть ловила женщин и насиловала их.
— Бред какой-то, — не выдержал я после перевода. — О каком сексе можно думать, когда твои соплеменники сражаются или у них настолько
— Я и сам не понял, пока мы не допросили одного попавшего к нам в плен. Эти твари потеряли одного пленным и троих убитых, умудрившись убить больше дюжины наших.
— У них были стрелы?
— Нет, не было. Лук и стрелы мы стали делать только после того нападения, до этого Ранаати обходились копьями и острогами, их основная добыча рыба.
— Что удалось узнать у пленного?
— Нам пришлось жечь его ступни углями, прежде чем он заговорил, — Немец встал и прошелся рядом с нами. Остановившись, попросил прощения у Наты и продолжил:
— В их племени нет женщин, нет стариков или калек. Они не охотники, не рыболовы, не собиратели. В женщинах других племен они видят лишь средство воспроизведения, еще раз прошу прощения фройлян.
— То есть, вы хотите сказать, — начала Ната, когда немец припечатал ее словами:
— Им нужны матки, они оплодотворяют женщин, ждут несколько лет и повторно напав забирают детей мужского пола соответствующего возраста.
На минуту воцарилось молчание, Тиландер витиевато выругался и сплюнул, грозя искоренить племя Схапити под корень. Все это выглядело немного странно, но поразмыслив, вынужден был признать, что Схапити невероятно продуманное племя. Отсутствие женщин и стариков их делало мобильным в любое время. Напав и убив воинов чужого племени, они его ослабляли, а забрав впоследствии своих, а возможно не только своих детей, обрекали племя на вымирание, бросая его в демографическую яму.
— Макс Са, мне надо поговорить с тобой, — позвал меня Бер, молча слушавший Ульриха. Еще под впечатлением невероятно прагматичной и жестокой организации каннибалов Схапити, я отошел, чтобы выслушать сына. Если слова немца меня ввели в состояние гроги, то Бер нанес мне нокаут, заявив, что он возможно сын Схапити.
— Бер, ты о чем? Твое племя решило переселиться на север и жили вы у Большой Воды, — я осекся вспомнив рассказ сына. Не озеро ли Вольта было той Большой Водой?
— Я думал это просто разговоры, но мать говорила мне, что мой отец был из тех, кто ест людей и на его лице была желтая краска. Я никогда не думал о ее словах, вспомнил, когда мы увидели воина с желтой краской на лице, — Бер виновато опустил голову, словно при мне съел пару человек. Час от часу не легче, у меня само название Схапити вызывало неприязнь смешанную с гневом и презрением. Если Бер втолкует себе, что он потомок одного из насильников, не все Русы такое поймут.
— Знаешь, что Бер, есть в русском языке пословица «меньше знаешь-лучше спишь». Так вот, если ты сейчас начнешь говорить или думать, что ты сын Схапити, или будешь выяснять про них что-то я буду очень недоволен. Не просто недоволен, а очень и очень. Ты Бер, мой сын, ты Рус — вот все что имеет значение и что надо знать тебе. Может твоя мать рассказывала тебе все это пытаясь
— Был, — улыбнулся Бер, — она всегда пугала меня, что отдаст меня львам.
— Отдала? Нет, не отдала, — ответил я на свой вопрос, — и про Схапити тоже придумала, чтобы тебя напугать. Чтобы я больше не слышал такие глупости. Ты отобрал пятерых Русов, что пока поживут с Ранаати?
— Отобрал, — Бер хотел озвучить имена, но я остановил его.
— Ты выбрал, значит так надо. Мне необязательно знать их имена, все равно всех не запомню.
Просьба оставить Русов среди Ранаати исходила от немца: прошло уже три года с памятного нападения Схапити, и нерадивые отцы в любой момент могли явиться за своим потомством. Это в мое время трехлетний малыш практически беззащитен, трехлетние дети дикарей вполне были приспособлены к жизни: бегали, карабкались на деревья, искали съедобные коренья.
— Пусть те Русы, что остаются учат Ранаати нашему языку. Думаю, что вскоре им предстоит стать Русами, — отпустив Бера, вернулся к своим собеседникам. Ната и Ульрих увлеченно беседовали на немецком, Тиландер сидел с обиженным видом, не понимая предмета их беседы. С моим появлением их разговор прекратился, мы перешли к обсуждению наших планов. Сезон дождей заканчивался, дожди уже практически перестали, давая периодически увидеть очертание небесного светила. Трава бурно пошла в рост, реагируя даже на эти крохотные лучи света.
К «Романо», находившемуся на берегах озера Вольта, наведаться решили через два месяца. Я рассчитывал на помощь Мольтке в надежде пробиться через силовое поле Третиньяка. Ганс выглядел как туземец, при этом знал язык соплеменников Ульриха. План проникновения внутрь только начинал обретать очертания, следовало его продумать до конца и отрепетировать каждую деталь.
Кроме того, часть воинов ушла в Максель на «Зерге», возможно, понадобятся все наши силы, чтобы заполучить вражеский крейсер.
За три дня нахождения среди Ранаати, даже Ульрих запомнил несколько слов на русском.
— Спасибо друг, — орал немец, когда я на последней шлюпке отчалил к пароходу. Оставив пятерых воинов среди племени Ульриха, мы забрали двенадцать женщин Ранаати с собой. Сразу две из них повисли на Санчо, но похоже гигант уже пресытился, он ворчливо стряхивал с себя чернокожих дикарок, больше внимания уделяя желудку.
Небольшая горка отличного каменного угля была бережно отгружена в трюм, не останови я Тиландера. Он бы оставил Ульриха без запасов. Последний обещал к следующему нашему приезду заготовить уголь с учетом наших потребностей. Под страхом неминуемой кары Макса Са, американец запретил членам экспедиции сообщать про уголь Лайтфуту.
— Он начнет ныть, что ему уголь нужен для кузнечного дела и ты ему отдашь половину. А весь этот запас ему и на одну плавку не хватит, — ответил Тиландер на мой вопрос о таком запрете.
— Герман, твои предки точно были испанцами?
— Да и между прочим из старого обедневшего дворянского рода, — на мой вопрос американец даже подкрутил усы, воображая себя средневековым идальго.
— Тебя обманули, Гер, они наверняка были евреями, — я едва сдерживался от хохота при виде лица собеседника после моего заявления.