Возвращаясь к себе
Шрифт:
Милка, едва успев переступить порог, наклоняется ко мне и шепчет, бесцеремонно кивая на девчонок:
— Которая твоя?
Невольно взгляд падает на Лизу, и Мила все понимает. Собственно, меня это не тревожит: начнет выпендриваться — пойдет гулять. Пашку только жалко — я сам толкнул его к этой стерве.
Когда вспомнили про караоке, даже порадовался: давай, девочка, покажи себя. Но Лиза опять как все. Подпевает, слушает фальшивый бас Пашки. Эх, была б тут гитара, я сыграл бы для тебя, вспомнили бы пальцы!
Выручает
Пашка от Милки не в адеквате. Смотрит на нее и аж светится весь. А она демонстративно выдает, закончив петь:
— Для тебя, Алекс!
Не хочется при девчонках затевать разборки, но когда она присаживается рядом, шепчу предостерегающе:
— Не играй со мной, Милочка!
И прошу Лизу спеть. Она не ломается, смотрит мне в глаза, и я чувствую такой покой внутри, будто я долго не был дома и вот, наконец, вернулся. Лиза выбирает недолго, по-моему, она вообще ткнула, куда попало. Но когда я слышу первый аккорд, понимаю: все неслучайно. Эту песню я репетировал на наш школьный выпускной. Для нее. Эту песню я отказался играть, потому что она не пришла.
Сначала Лиза немного зажата, видимо, долго не пела на людях, но припев поет так, как раньше, и даже лучше. Уверенно, сильно, в полный голос. И главное — она поет о том, что чувствует и что чувствую я.
На последнем куплете понимаю, что пальцы левой руки ставят аккорды, будто я играю для нее. Что-то отвлекает меня, какой-то холодок, пробежавший по ногам. Дверь что ли открылась? Точно! У входа стоит Ивашкин. Он в сером промокшем пальто и с непокрытой головой. На лице неподдельное потрясение.
Песня заканчивается. Вот сейчас Лиза повернется и увидит его. Но с последними звуками музыки поднимаюсь и иду к ней. Она, раскрасневшаяся, горящими глазами смотрит на меня и открыто, не отводя глаз, улыбается. Как она улыбается! Она похожа на спортсмена, который все сидел в запасных и вдруг побил мировой рекорд. Прежняя, настоящая.
Не думая больше ни о чем, привлекаю ее к себе и шепчу в волосы:
— Спасибо за песню.
Она кивает, смотрит мне в глаза, тоже обнимает меня и смеется. Она не понимает! А я слетаю с катушек. Прижимаю ее ближе и целую. Сначала просто пью ее, умирая от жажды, потом, не чувствуя ответа, замираю и, глядя на ее припухшие влажные губы, почти беззвучно прошу:
— Ответь!..
Она
Рядом что-то разбивается. Лиза вздрагивает, и я с неохотой отрываюсь от нее, но не отпускаю совсем. На полу рядом с бледной и злой Милкой разбитый бокал и лужица красного вина.
— Бокал разбился, — засуетился Пашка. — Это ж к счастью!
Его голос срывается, потому что на сером цементе красные брызги смотрится страшно.
Лиза отстраняется и вдруг замечает Ивашкина.
— Сергей Николаевич!
К Ивашкину подходит чересчур веселая и оживленная Катя, что-то сбивчиво, по-моему, нервозно объясняет, зачем-то извиняется. Он кивает, почти не слушая ее и задумчиво поглядывая на Лизу. Она не отходит от меня, но выражение лица, как у побитой собаки. Не могу на это смотреть.
— Проходите, Сергей! — говорю, взяв Лизу за руку. — Мы решили немного отдохнуть, присоединяйтесь.
— Спасибо, нет, — отвечает он глухим голосом и поворачивается к Лизе. — Лилия Викторовна не могла до тебя дозвониться. Она беспокоится.
Она отнимает свою руку, бледная, как мраморная статуя, лихорадочно роется в маленькой темно-коричневой сумочке, выуживая телефон и лишь взглянув мельком, кидает его назад и берет плащ.
— Я сам отвезу, — говорю поспешно.
— Не надо, мне по пути, а у вас гости, — с какой-то издевкой отвечает Ивашкин. И я понимаю, что он чувствует себя вправе сейчас так говорить, потому что действительно считает: им по пути.
Вдруг все разом начинают говорить, так что мне хочется заорать и выпроводить всех вон. Катя прощается с Милой и Пашкой, он что-то ей отвечает и, кажется, даже приглашает в гости. Мила ловит Лизу и щебечет, как приятно ей было познакомиться. Очень ненатурально врет. Когда Лиза одевает пальто, подхожу ближе и, не обращая внимания на Ивашкина, снова предлагаю отвезти. Но Милка и тут не дремлет.
— Паша выпил, ему нельзя за руль, ты же обещал, что нас отвезешь! — ноет она.
Конечно отвезу! Идиот, пригревший на груди змею! Заслужил!
Лиза уходит, не оборачиваясь. Сергей очень галантен, не подал и виду, что что-то не так. На душе противно. Куда она теперь? К нему в постель или к своей деспотичной матери?
Гоню от себя эти мысли. Надо отвезти Пашку с Милкой, а уж потом…
Эти двое молчат всю дорогу, Пашка только изредка тяжело вздыхает. Несколько раз наблюдаю в зеркале, как он порывается что-то у меня спросить, но так и не решается. Везу их в Милкину квартиру. Выходит, она все-таки пустила его к себе. Прогресс. Если они поженятся, я застрелюсь.