Возвращаясь к себе
Шрифт:
Алексей
Проснулся оттого, что рядом не было Лизы. Холодная пустота показалась невыносимой, и я, быстро одев джинсы и футболку, вышел из комнаты. На часах половина седьмого, еще задернуты шторы, на улице темно. В квартире свет горит только на кухне.
Спотыкаясь о какую-то мебель, выхожу в коридор и аккуратно приоткрываю дверь. Лиза в домашнем платье и пушистых тапочках стоит у плиты спиной ко мне и что-то готовит. Судя по запаху, омлет или яичницу. Не дожидаясь, пока она обнаружит, что я подглядываю, прохожу и сажусь на диван. Она оборачивается, окинув меня недовольным взглядом, таким,
— Есть будешь? — как ни в чем не бывало спрашивает она.
Хочу ответить, но голос не слушается, и я только киваю. Она кладет мне на тарелку большой кусок дымящегося омлета с колбасой. Сто лет не ел! Но проглатываю с трудом, почти не чувствуя вкуса.
Лиза сидит напротив и пьет кофе. Совершенно невозмутимая, холодная, чужая. Если б я не знал тебя, девочка, я бы подумал, что тебе все равно. Но почти незаметная дрожь пальчиков, держащих чашку, и упрямо сжатые губы тебя всегда выдают.
— Где все-таки мама? — спрашиваю я, кажется, уже в третий раз.
— Уехала в санаторий, — отвечает она спокойным, ровным голосом.
— Надолго?
— Послезавтра должна вернуться.
Что еще сказать? Спросить, что у нее с Ивашкиным, и почему они не спят вместе?
— Ты можешь быть беременна, — вдруг говорю, сам не знаю, зачем.
Она вскидывает на меня свои большие удивленные глаза. В них столько страха и отчаяния, что на мгновенье я вижу ее настоящую. И мне самому страшно от того ужаса, который творится в ее душе. Не терплю женских слез, ненавижу истерики, не умею успокаивать, поэтому делаю то единственное, что могу для нее сделать.
Встаю с дивана и подхожу к ней. Она сидит, как неживая. Забираю чашку из рук и ставлю на стол. Потом присаживаюсь на корточки перед ее стулом и целую маленькие голые коленки. Она вздрагивает, потом то ли вздыхает, то ли всхлипывает и кладет руки мне на плечи.
Она отдается медленно и нежно, как умеет только она. И я беру ее со всей нежностью, на какую только способен, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела и каждым движением доказывая, что она самая желанная.
Мы просыпаемся около 8 часов от настойчивого телефонного звонка. Пытаюсь притянуть Лизу ближе, но она отстраняется и выскальзывает из постели, набрасывая халатик и, взяв смартфон, выходит из комнаты. Неохотно встаю и начинаю одеваться. Весь день могу вот так проваляться, лишь бы она мурлыкала рядом.
Лиза возвращается, когда я натягиваю джинсы. Окидывает меня, полуголого, быстрым взглядом, будто всем видом показывая, что пялиться она не собиралась. А я бы с удовольствием, принцесса, только дай знать.
Отвернувшись к двери, она говорит отрывисто:
— Мне на работу нужно. Ирокез приедет через час в «Атаку». Пойду в душ, если хочешь, можешь после меня.
Я киваю, и она уходит в ванную. Пока ее нет, как могу, заправляю постель и подогреваю чайник. Она выходит минут через 15 без макияжа, в том же халатике и с полотенцем на голове. Такая свежая, что я невольно вдыхаю поглубже. Открывает шкаф и кидает мне полотенце. Я, ничего не говоря, иду в ванную. Стоя под душем улыбаюсь. Мне нравится, что она ведет себя естественно, почти не стесняется меня, будто мы с ней каждое утро встаем вместе.
Когда выхожу, она в кухне пьет чай уже одетая
— Ты куда сейчас? — спрашиваю, жадно глядя на ее фигурку.
— В офис, — она пододвигает мне чашку с горячим чаем.
— Я могу отвезти, — говорю, делая пару глотков.
— Хорошо, — отвечает абсолютно ровным голосом. Опять закрылась в свою скорлупку.
Мы, не сговариваясь, начинаем одеваться и вместе выходим из квартиры. Потом молча едем в лифте, и на парковку она идет со мной бок о бок. В машину садится, не дожидаясь, пока я открою перед ней дверцу. Она вся какая-то серьезная и сосредоточенная, будто что-то решила про себя и теперь просто четко следует инструкции.
Пока едем, ее телефон звонит еще раз. Она не сразу берет трубку.
— Алло… Да, мама… — говорит сначала спокойно, потом резко меняет тон. — Почему? Что-нибудь случилось? Но осталось всего два дня! Я понимаю, но… Хорошо, но… Я поняла. Я приеду, как только смогу… Хорошо, я приеду.
Она отключает смартфон и, продолжая держать его в руках, задумчиво смотрит вперед. Потом звонит сама:
— Доброе утро, Сергей… Да, я еду… Но я… Мне нужна помощь. Мама просит срочно забрать ее… Я не знаю… Может быть… Но… Я поговорю с ним, думаю без меня смогут обойтись 1 день. Но я не об этом: я хотела попросить тебя: не мог бы ты отвезти меня? Да… Сейчас… — повисает пауза настолько длинная, что мне показалось, там положили трубку. — Конечно… — уже другим тоном говорит она. — Я понимаю…Около четырех часов… Ладно, не страшно, я что-нибудь придумаю.
Что же ты собралась придумывать?
— Какие проблемы? — спрашиваю, хотя и так все понятно.
— Я не смогу сегодня заняться «Атакой», — говорит будто сама себе. — Нужно позвонить Ирокезу, чтоб не ждал.
— Сам позвоню. Это все?
Молчит, нервно вертит в руках телефон. Она не станет просить. Для нее это унизительно. Но я не буду ждать просьбы.
— Я так понял, маму нужно срочно забрать из санатория?
— Да, — вскидывает на меня глаза.
— Говори, куда ехать, — не бравирую, не рисуюсь. С ней этого нельзя.
Она называет адрес. Да, не близко. И ехать за этой стервой не очень-то хочется, но звоню Ирокезу, чтоб не ждал, и выезжаю из города.
Мы больше 4-х часов добираемся до этой дыры. С утра накрапывает противный холодный дождь, к обеду перешедший в мокрый снег. Дорога — сплошное месиво.
Когда подъезжаем к санаторным корпусам, я паркуюсь на стоянке и выхожу вслед за Лизой. Она вдруг оборачивается и просит:
— Ты не мог бы подождать здесь?
— У нее ведь вещи какие-то? — недоумеваю я. — Помогу донести.
— Не надо, мы сами, спасибо, — отказывается она.
Ладно, тащиться под дождем — удовольствие сомнительное.
Жду 10, 20, 30 минут. Почти через час вижу идущих от длинного пятиэтажного корпуса Лизу с двумя чемоданами и Лилию Викторовну с клюшкой.
Подойдя к машине, Лилия Викторовна окидывает меня презрительным взглядом.
— Почему Сергей не приехал? — громко спрашивает она Лизу, усаживаясь на заднее сиденье.
— У него дела, — отвечает та вполголоса.
— Ты что, не могла водителя найти поприличней? — говорит эта стерва уже в машине, будто меня вовсе здесь нет.