Возвращаясь на Землю
Шрифт:
– Так…, тут скрывается что-то еще. Что случилось, признавайся.
– Ничего, - ответил Алексей, запнувшись на втором слоге.
– Нет, скажи! Тебя что-то расстраивает. Ты какой-то раздраженный.
Алексей поднял глаза к противоположному берегу, затем чуть выше – к небу. Он по-прежнему молчал, но не потому, что не хотел отвечать, а потому, что думал, с чего начать и как лучше ответить:
– Ну…, знаешь…, - начал говорить он, переламывая и разминая стаканчик в руке, - в детстве я ничем не занимался…
– Как это?
– Не занимался спортом или танцами, не рисовал, не пел,
– И? – Рита с полной серьезностью слушала его откровение, внимательно рассматривая его губы.
– Я вдруг почувствовал сильную потребность в самовыражении, захотелось сразу всего. Я начал заниматься брэйком, писать стихи, играть на школьной сцене, в учебе я всегда был впереди, хотелось успеть сразу все. А главное…, - Алексей будто читал со шпаргалки, написанной прямо на облаке, - запомниться людям… и самому себе чем-то особенным, чего никто никогда не делал, и сделать это в молодости, чтобы как бы увенчать ее этим, совершить нечто незабываемое до совершеннолетия. – Он сделал паузу, с тем, чтобы еще раз сфотографировать и запомнить все то, что так его терзало. – Я никогда не думал, что именно, считал, что ответ сам придет вовремя. И вот теперь мне восемнадцать, а я по-прежнему самый обычный человек, живу в общежитии в маленьком городке на Урале, и никто обо мне не знает.
– Леха, – Рита говорила вполголоса ему на ухо, будто пыталась пробудить ото сна, – ты необычный. Я тебе скажу, ты самый неординарный человек, которого я знаю. И я не понимаю этих глупостей, из-за которых ты так переживаешь. У тебя еще все впереди, как ты можешь в своем возрасте париться о таких вещах? Ты еще горы свернешь, я же знаю.
– Думаешь? – С наивным взглядом, полным веры, спросил Алексей.
– Я знаю. – Ответила Рита.
Алексею ничего не оставалось, кроме как поверить ей, взять ее в объятья и прижаться к ней близко-близко.
– Ты мечтаешь полететь в космос? – Задала она вопрос и тут же на него ответила. – Полетишь.
– Спасибо, что придаешь мне веру. – Он молчали около минуты, прежде чем Алексей заговорил вновь. – Так хочется в чем-то быть лучшим. А когда пытаешься преуспеть в нескольких делах сразу, ничего толком не выходит.
– Может, тогда не стоит растрачиваться на мелочи?
– Что же тогда мелочи? Так сложно сделать выбор.
– Лешка, ты и так лучший, не тебе об этом переживать.
Алексей с благодарностью улыбнулся в ответ и опять задумался о чем-то.
– Послушай, Леш, ответь на вопрос… Он отвлеченный немного, я давно хотела спросить.
– Да...?
– Когда ты узнаешь, что кто-то вскрывает себе вены, какие мысли тебе приходят на ум? – Рита почувствовала кожей легкий шок, на мгновенье сковавший Алексея в момент, когда она спросила его о суициде.
– Что я думаю? Ну, мысли приходят самые неприятные. Я не знаю, насколько надо быть эгоистом, чтобы совершить такое.
– Эгоистом? Ты знаешь, что такое эгоист? – Рита удивилась его суждению и, как будто, не совсем поняла его, и это несколько удивило Алексея.
– Конечно, знаю, это человек, который думает только о себе.
– Правильно. Так почему ж тогда самоубийца эгоист? Он, наоборот, должен делать все для себя.
–
– Кажется, да, теперь понятно. – Протянула Рита с пониманием. Впервые Алексей почувствовал, что хотя бы частично переубедил кого-то, и это ощущение было приятным несказанно, почти как глоток свежего воздуха, полный и бодрящий.
– Давай пройдемся дальше, - предложил он, встав в полный рост и протянув подруге руку.
– Пойдем. – Рита встала и прижала плечи от ветра, который внезапно обнес ее холодным, пропитанным лесной влагой воздухом.
Небо понемногу темнело, и земля остывала, между стенами домов и деревьями низко сновали ласточки, на улице становилось свежее и, в то же время, немного спокойнее, еще двумя часами раньше куда ни глянь разгуливали парочки и веселые компании, но к двум часам дня улицы заметно опустели, молодежь понемногу скапливалась в привычных местах – в шумных семейных ресторанчиках, кафе и барах, на центральной площади, у памятников именитым ученым, корпусов академии и, конечно же, в студгородке – в зеленых дворах и на футбольных площадках.
Алексей с Ритой шли по безмятежным улицам и молчали. Им всегда было, о чем поговорить, и поэтому молчание никогда не было в тягость, они думали, вероятно, об одном и понимали друг друга почти как лучшие друзья.
– Леша, тебе нравится наш город? – Рита ловко шагала по бордюру, крепко держа Алексея за руку.
– Звездный?
– Конечно, Звездный. – Рита добродушно улыбнулась в ответ на его непонятливость.
– Этот город мне нравится. – Лаконично ответил он, выделив ударением слово “этот”.
– Нравится? – Переспросила она.
– Конечно…, речка, лес, горы, свежий воздух. К тому же, здесь так спокойно…, у нас, в Северогорске, я всегда боялся гулять поздно вечером.
– А здесь?
– А здесь не боюсь. Оттого мне тут и нравится, что нет всякого сброда, вроде бомжей и хулиганов.
– Мм… - Промычала Рита с пониманием. Она очень ценила то, как Алексей рассказывал ей о своих личных мыслях и переживаниях, а главное, о своих страхах – об этом уж точно рассказывают только тем, кому больше всех доверяют. – Скажи мне, Лешка, ты патриот?
– Нет. – Ответил Алексей, не раздумывая. – Я не патриот своей страны, если ты об этом.
– Да? А я патриот, я очень свою страну люблю, люблю свой город, Каменск-Уральский, люблю нашу природу.
– Я тоже люблю природу.
– Но…? – Спросила Рита, поняв, что чего-то он не договорил.
– Но я не люблю людей, которые все это разрушают. – Ответил Алексей и сделал паузу, чтобы решить, стоит ли высказывать все, что есть у него на уме на этот счет. И все же он высказал…, - и мне не очень нравится тип русского человека.